Мир терял краски жизни, они становились блеклыми, выгорали, как оставленная на солнце обложка глянцевого журнала. Перед взором мелькали пятна: черные, синие, алые... как сама кровь, как красная арена цирка из кошмарных воспоминаний, как силуэты иных миров. Что это было и почему оно появилось сейчас, кто были те люди? И человек, мужчина из его снов с... заячьими ушами. Кто он?

Леонард поперхнулся и закашлялся, выплевывая кровь, что так и стекала алыми струйками по его губам. Тошнота, головокружение, ему нехорошо слишком нехорошо и этот вкус во рту... откуда он? Как так получилось? Почему он сплёвывает кровь? Ведь у него ничего не болит, а значит нет ран, так откуда?

Резкий вдох хвойного аромата перевёрнутого леса, сырость и влажная среда притупляют запахи, но вот на зубах чавкает что-то плотное и липкое, будто сырое мясо, но откуда он ведь...? Резкое осознание того, что буквально несколько минут назад на него напал хищник —  когда он был вместе с группой исследователей — ударило колокольным звоном по черепной коробке. Леонард обернулся и под размерный ритм капель дождя, что орошали округу, заметил, как вокруг него раскиданы части тел группы в которой он состоял. Шесть человек и все мертвы, убиты с особой жестокостью, будто их терзал голодный зверь. На группу ведь напал монстр, какой-то мутированный лев, так где?

Глоток слюны зачерпнул вкус плоти на языке, а монстр оказался совсем близко – покоился рядом, возле Леонарда.

— Мама? — сорвалось с губ мужчины, который в неосознанной ласке потянулся к монстру, обнимая его кровавыми руками. На которых виднелись слишком длинные и острые ногти. Но ведь Леонард всегда срезал их, так откуда? Мысли улетучивались как дым над костром, развивались остаточными образами. Когтистые пальцы зарылись в густую чёрную гриву. Мужчина обнимал зверя за шею, ведомый чувством грусти и потери, что-то родное было в этом существе, что-то знакомое. Щекой он тёрся об ещё не остывшие львиные уши, зацепая их своими, довольно виляя хвостом, которого у него отродясь не было. Чувствуя, как внутри просыпается что-то животное, какой-то неясный и незнакомый голод. Но он ведь их всех съел – эта мысль была последняя осознанная прежде чем его уши уловили какой-то звук, не тихий шепот дождя, а что-то такое отчётливое. Рык сорвался с губ, а шумный вдох пытался найти что-то... или кого-то будто знакомого. Кошачьи глаза начали нервно зыркать по округе, а дыхание стало более частым. Кто же здесь, кто?

Кровь кипела, она сочилась по венам горящей лавой и жгучая боль пронзала колючей сетью всё тело. Что-то не так, что-то происходит неестественное, его организм не слушается, противится чему-то. Новый вдох, чтоб задохнуться от судороги выворачивающей конечности. Подобно кукловоду тянущему за ниточки безвольную куклу, дёргает их в хаотичном движении. Руки сильнее цепляются за гриву существа, выдирая тонкие волоски, когда чует, слышит слишком громко своими, и какими-то чужими, ушами, что кто-то совсем близко. Его движения, его дыхание, где-то бьётся ещё живое сердце.

Слишком громко, слишком тяжело, воздух будто горит огнём, когда прямо перед ним появляется доселе невиданное существо. Страх моментально оглаживает ладонью спину, заставляя выгнуться в предупреждающей позе и грозно зашипеть, не успев толком рассмотреть прибывшую фигуру.

Зубы клацнули, поймав зачатки воздуха, а изумрудные, кошачьи глаза впились голодным взглядом в пришедшего. Завеса из капель дождя скрывала его запах, а стук в ушах от собственного сердца не давал толком расслышать его приход. От куда он взялся?

Леонард чувствовал на себе взгляд незнакомой фигуры и хотел было напасть, разорвать как всех остальных, но что-то сдерживало, какое-то беспокойное чувство в груди.

Хищник прижался сильнее к своей матери, нервно клацнув хвостом по земле. Эта маска кажется знакомой, как и блуждающий взгляд по телу. Но кипящая кровь сбивает поток мыслей, она требует, кричит о голоде и взывает к каким-то диким инстинктам.

Новое шипение слетает с губ, подобно свисту ветра. В одну секунду Леонард выпрямился, отпрянув от своей «матери» и хрустнул пальцами разминая их.

— Заблудился? — лёгкий смешок и ясная полуулыбка-оскал, заиграла на лице. — Или намеренно пришёл? — голос стал поистине медовым и тягучим, сладким до приторного безобразия. А мужчина картинно облизнул губы, слизывая с них кровь своих жертв и медленной, плавной походкой шагнул навстречу незнакомцу. Растопырив когтистые пальцы для атаки, переступая с пятки на носок, медленными шагами. Чувствуя, как всё ещё кружится голова. А ноги иногда подкашиваются от неясной слабости. Но жажда зверя даёт силы идти дальше!

— Кто ты? — ласково спрашивает хищник полушепотом, когда его ботинки тонут в кровавой луже, чавкая останками плоти. — Или что ты? — ещё шире улыбается мужчина, заскользив взгляд по телу незнакомца: быстро, хаотично, прыгая с одной части тела на другу. Прикидывая: а что бы откусить первым? Рука? Вполне подойдёт...

Ему не нравится как на него смотрят, как маска скрывает тенью глаза собеседника, и в туманно-дождевой дымке их так сложно разглядеть. Но он чует с каким любопытством, а главное – покоем, его рассматривают. И это злит, злит новорождённого хищника, что нервно бьёт хвостом по мокрой земле. Волоски на коже щетиниться, подобно острым пикам скал. Да как кто-то посмел так спокойно стоять перед ним, без страха и сомнений? Гордо вздёрнутый нос и резкий выдох полный возмущения, давал понять, что Леонард не простит незнакомцу такое невежество к его великолепной персоне. А в свете клыков и острых когтей – ещё великолепней.

Стоит незнакомцу усмехнуться на вопрос, как мужчина просто задохнётся от возмущения. Непроизвольное шипение вновь срывается с губ, на приближение мужчины, а некий гортанный рык уже теплится в груди.

— Я не... — хотел что-то было сказать Леонард, но на секунду будто очнулся, сбросив оковы зверя и как-то растерянно посмотрел по сторонам, часто моргая. Трупы, вокруг были одни трупы, но он ведь буквально только что разговаривал с ними, секунду назад. Как? Что? Почему? Единственная догадка вспыхнула  в воспаленном мозгу. Резко повернувшись к незнакомому, мужчина угрожающе прохрипел. — Ты... это ты их убил?! Стой на месте! — конечно он приказывает, требует подчиниться, ведь все убийцы должны быть преданы суду, оставлять в живых их слишком опасно. Остановить любой ценой – таков закон бездны.

И только проявляется жгучее желание разделаться с преступником погубившем его группу, а он в этом уверен, кто ещё это может быть? Ведь подозрительная личность только одна. Как незнакомец дезориентирует его своим поведением. Обращаясь к зверю. Что? Кто? Почему? Леонард переступает с ноги на ногу в каких-то сомнениях, но тут же хмурится, когда сердце наполняет ревностная злоба.

— Не смей к ней обращаться! Она моя! — грозный крик сотрясает всю округу, раздаётся эхом, точно созывая к себе всех опасных существ в округе. Шумный. Леонард всегда был слишком шумным и крикливым, они никогда не мог смолчать, если не пребывал в состоянии полного отчаянья или глубоких мыслительных процессов. Он готовится нападать: сгибая ноги в коленях для ускорения при толчке, заводит руки назад, удобнее навострив когти для удара, зашуршав подошвой по мокрой земле. Неважно кто или что это, он хочет убивать, он жаждет пить, крови, ему хочется больше крови, естество его кричит об этом. Сейчас, он должен это сделать сейчас.

Но к удивлению Леонарда, незнакомец сам пускает себе кровь. Алые, сочные капли брызнули на коже, Леонард неосознанно сглотнул слюну. Что происходит, что за странное чувство? Жажда, она не просто манит, а гипнотизирует, околдовывает своим тонким ароматом. Ещё, он хочет ещё, плоти, мяса, хруста костей, только дайте ему ещё! Потому смотрит таким голодным взглядом.

И только он настроится на нападение, ринется к незнакомцу, как тот юрким движением убежит от него. Леонард так и закричит во весь голос, схватившись за окровавленную голову, следы превращения не пришли бесследно, но это сейчас не главное. Мало того что запутал непонятными словами, назвался непонятно кем, посмел обращаться к матери, так ещё и убил всех товарищей.

— Не прощу! — кричит мужчина, что есть силы бросившись в погоню. Где же? Где? Запах слабеет и ускользает, проклятый дождь бьёт по глазам. Запах от отметин ведёт глубже в лес, мужчина припадает носом то к одному, то к другому источнику со злобой царапая кору деревьев. Вначале он кричал и бежал что есть силы, но жертва уходила, потом... на удивление самого себя он притормозил и, вместо того чтоб нестись как разъярённый дикий зверь, глянул по сторонам. И пошёл медленно, стараясь не шуметь, чтоб его местоположение сложнее было определить. Он подкрадётся неспешно и тогда нападёт, жестоко терзая плоть.

— Где же ты? — тихий шёпот срывается с руб под рваное дыхание, а слова растворяются в звуках дождя.

Обида, такая яркая и сочная, будто только созревший спелый фрукт, у которого готова лопнуть тонкая кожица, являя миру мясистую плоть. Обида так и играет в глазах Леонарда. Почему этот незнакомец не боится его, почему стоит так спокойно? Когда здесь его пробудившаяся звериная сущность во всей красе. Убоятся он должен одного  только вида! Хвост вновь нервно бьёт по мокрой земле, расплескивая грязь.

— Что? Да как ты... — только хотел было рыкнуть мужчина, как запнулся на полуслове, чувствуя привкус во рту. Скользнув языком по зубам, извлекая застрявшие кусочки плоти с причмокиванием. Как? Что это? Нахмурившись на несколько секунд, осматривая свои окровавленные руки, Леонард хмыкнул. — Иллюзия. — уверенно заключил он, ни больше не меньше. Преступник здесь один и столь лучезарный артист не станет опускать до такого, чтоб лакать чужую кровь, как какое-то животное. Он не такой. И никогда не будет. Так поступают лишь безумцы.

Глаза сузятся в хищном желании погубить, когда заявят что не с ним... это уму непостижимо, что кто-то смеет говорить не с ним! Как это вообще понимать? Он царь смерти и здесь его поляна искусств, так от чего же?

Мотнув головой, он сбрасывает обрывчатые образы, воспоминания, как он всех погубил, раздирал и потрошил. Не правда, это не он, а мерзкая иллюзия, которая растворяется в запахе крови, в сладких нотках металла, что так безжалостно погибают под каплями дождя, выветриваются прочь. И Леонард метнётся за своей жертвой, ведомый раздираемым жаром внутри, сочащимся по венам адреналином. В попытке ухватить аромат невиданного существа, что околдовал разум своим запахом.

Шаг, другой, шелест веток, что цепляются за край рубашки, некогда белоснежной и чистой, а сейчас полностью пропитанной кровью. Прилипшей к телу и полностью затрудняя движения. Он помнил, как спускался в это место и было на удивление тепло, даже жарко. Особенно в его шнурованных ботинках чёрного цвета на высокой подошве; брюках цвета хаки, со множеством карманов, где хранятся разные походные мелочи; а также чёрный жилет – плотный из специальной защитной ткани, с металлической вставкой у сердца, чтоб не получить смертельного удара. Как и у его группы, искателей, которые должны были вернуться, они ведь уже собирались назад, а потом... всё как в тумане. В кроваво тумане, как сейчас, когда его ведёт слабый металлический запах. Здесь на дереве, там на листьях куста, смываемый дождём, что путает следы.

С силой, полной грудью вдыхая аромат, будущий хищник напрягся. Странно, аромат сильнее, ближе и больше не удаляется. Он чует это, знает, шлейф танцует на ветру, кружась на одном месте. А потом нужно подкрасться медленною и... ладонь случайно задевает один из карманов, Леонард невольно тянется к содержимому, извлекая короткий, на мощной рукоятке охотничий нож. Покрутив его в руке, он в ту же секунду поймает нож зубами за лезвие, юркнув в первый попавший куст. И медленным ползком следует к открывшейся взору поляне. Из-за лёгкого тумана дождя видно не слишком хорошо, только изумрудная трава скрывает в своих зарослях что-то или кого-то. Конечно Леонард мог бы подождать, понять что что-то не так, если бы голод не диктовал свои правила. А потому, прижавшись к земле, он с силой оттолкнулся и выскочил быстрой молнией, на ходу поймав кинжал рукой, прыгая и вонзая его в...

Удивлению не было предела, когда вместо человеческой плоти, лезвие кинжала пронзило мясистую кожицу растения, пуская прозрачный сок.

— А? Где тогда...? — пару раз моргнув в недоумении, представитель кошачьих начал активно нюхать воздух и озираться по сторонам. Чуя лёгкий аромат табака.

Кот бы ни в жизни не последовал да таким нахальным типом, что даже не желал смотреть на него. На его силу, на его мощь, которая клокотала внутри, меняла его внешний вид, правда слишком болезненно. Всё тело жгло, пекло, было так неприятно, раздражающе – это жутко злило. Из-за чего Леонард просто не мог совладать с охватившими его эмоциями. Конечно его стоило бояться, он ужас во плоти, вон какой клыкастый и опасный. Ни у кого нет такого, а у него есть. Не понятно откуда, но есть, значит он баловень судьбы, не иначе.

Правда все мысли стираются, словно дождь смывает не только капли крови, но и забирает с собой зачатки разума. В сердце звучит ритм дикой охоты, ведёт его шальной поступью по нотам чужой пьесы. Но где он? Как сюда дошёл? И почему не вернулся назад? Ведь его ждут товарищи, разве нет?

Неважно всё неважно, дурманящий запах крови приводящий его в экстаз, пробуждающий какой-то неясный голод, не такой, как прежде. Что-то не так, с ним творится что-то странное.

Нож вонзается в растение, такое беспомощное и беззащитное перед диким зверем. Леонард торжествует лёгким смешком, его решили обмануть, ну ничего он искромсает всё на своём пути. Поднявшись с колен и грозно размахивая ножом, чуя где находится его жертва, ну сейчас он его поймает. Принесёт останки на поверхность, а там – его похвалят, все похвалят, все будут говорить о нём и почитать, носить на руках, как...

Мысль гибнет в зачатке, когда Леонард неосторожно ступает по зелёному ковру. На секунду глаза расширятся в удивлении, а сердце забьётся чаще, когда раскроется лиственная пасть и укусит его, вонзая свои зубы-иглы в тело. Крик, душераздирающий крик полный мучений пробежит по поляне. Злоба накатит сильнее, кот зашипит и захочет вонзить клыки в эту заразу, что его кусает, чтоб тоже погрызть как следует, растерзать. Но чей-то бархатистый голос за спиной сбивает с настроя, а потом... лишь темнота и больше ничего.

Сон, он видит чудесный сон, где чужие губы касаются его шеи, чье-то разгорячённое тело прижимается к нему, заставляя сделать шумный выдох и кто-то шепчет, нежные и ласковые слова, полные любви.

«Доброе утро мой хороший...»

Шумным вдохом ознаменуется пробуждение, а глаза распахнуться в ту же секунду. Мужчина не двигается, а просто лежит уставившись в потолок. Как странно, что с ним было? Всё тело ноет и болит он так устал, веки наливаются свинцом, и вновь закрываются, чтоб мозг покинул новую загадку. И Леонард видит, наблюдает за тем, как группа исследователей бездны зовёт его к себе и он идёт, за ними, прямо к входу на первый уровень. Но он ведь не искатель сокровищ, так зачем? Смутная мысль гуляет где-то на задворках сознания: ему что-то нужно, кто-то ждёт его в бездне, он зачем-то идёт... ступает на первый уровень, а там и на второй, пока... дальше он не помнит, только мелькают какие-то кровавые картинки и вкус, этот странный вкус сырого мяса и треск костей на зубах.

Глаза вновь резко распахнулись, мужнина дёрнулся, вскрикнув от острой боли раненого тела, просыпаясь от очередного кошмара. Как вдруг ощутил тяжесть на запястье, и громкий звон цепей. В немом ужасе, застыв, как морозная статуя на несколько секунд, он уставился на оковы. Что происходит? Уши нервно дёрнулись и заставили содрогнуться в страхе ещё больше – откуда у него уши? Завозившись на кровати, он выгнулся пуще прежнего, ощутив, как болят раны. От куда у него раны? Почему он здесь? Что происходит? Почему пахнет кровью? Взгляд опускается ниже. Да почему он сам весь в крови?!

Чувство страха и паники заставило его кричать, вопить от ужаса происходящего: он начал резко дёргать руками, потянув оковы на себя. Качаясь по кровати от болезненных ощущений, а потом замирая, не в силах выдержать эту пытку – каждое движение боль. А оковы слишком плотно сидят на запястьях. Всхлипнув от обиды, он потянулся зубами к цепи, кусая её и сжимая челюсть сильнее, в самых расстроенных чувствах. Но тут же выплюнул мерзкий привкус металла. Жалобно засопел ещё больше, а потом снова поймал цепь, сдавливая её только губами. И закричал, заглушая всю свою боль в этой цепи. Нервно озираясь по сторонам в поисках выхода.

Страх, боль, кровь, голод, всё смешалось на палитре красок в один единственный цвет – чёрного уныния. Сердце бешено стучало, а испуганный взгляд метался по комнате. Почему он вообще в комнате, если был на поляне? Кто? Где? Как? Почему? Когда вообще?! Дыхание остановилось неровным, частым, обильное выделение слюны заставляло закашляться. Он лежал неподвижно, вжавшись в матрас болезненно ноющими мышцами. Вслушиваясь в каждый шорох, каждый звук. В нарастающей панике чувствуя, как шевелятся уши на голове. Что за гадость, откуда они? Дрожь по телу усиливалась, заставляя цепь звенеть, как рождественский колокольчик. Руки тряслись, а жар внутри нарастал. Ему не хотелось смотреть вниз на своё такое непонятное тело, чувствовать как возле копчика шевелится что-то постороннее. А во рту, какой-то мерзкий, ужасный привкус, что вызывал тошноту. Вот только желудок требовал пищи, охотно посылая сигнал в мозг и заставляя сглатывать слюну чаще. Было ужасно противно, его бы вывернуло в ту же секунду, как только в уголках глаз начали формироваться кристально чистые слёзы – залог паники и нарастающей истерики. Но он услышал, дёрнулся от этого звука как от удара.

Шаги, отчётливый звук чьи-то шагов уловили верхние уши, Леонард даже не сразу расслышал и понял что происходит из-за столь сильного отголоска биения сердца, казалось, будто оно громче его собственных криков. Не прошло и секунды, как дверь отворилась, а Леонард напрягся ещё больше, не шевелясь, не двигаясь и не поворачиваясь. Только шумно сопел носом, рвано и тяжело вдыхая-выдыхая. А потом, он услышал голос...

Киса? То что он уже где-то слышал этот голос, кот сразу не сообразил, он только резко подскочил, вскрикнув от боли и прижался, просто врос в несчастную стену, попутно выплюнув цепь. Когтистые пальцы царапали поверхность стены, когда растопыренные ладони прижимались к ней. Новоявленный хищник почти что выпрямился во весь рост, хорошо так шатаясь и мотая головой от головокружения. Пребывая и так в не слишком удобной позе, да и шатком положении на неустойчивой поверхности матраса.

Шипение – вот чем ответил Леонард, бросив уничтожающий взгляд на незнакомца, оголяя клыки и показывая насколько он устрашающий. Хотя он весь и дрожал как осиновый лист на ветру. Тяжело и шумно дышал, чувствуя как лоб покрывает испарина, а жар становится невыносимым. Мотнув головой, слушая голос незнакомца будто через толщу воды, он вновь грозно зашипел, правда не так уверенно, потихоньку сползая по стене от слабости во всём организме.

Нервно зыркая глазами по комнате – он искал выход. Решётка... почему их разделяет решётка? Цепи... он дёрнул цепь, прикидывая как далеко может двигаться. Окно... желанный просвет к призрачной свободе и теплящийся в груди надежде увидеть лазурное небо над головой. А потом вновь с ненавистью смотрит на пленителя: как тот спокоен, как тот расслаблен, пока у кота сердце в пятки уходит.

И он с силой носом вдыхает воздух, чует, на удивление для самого себя, аромат, такой вкусный и желанный, такой манящий и интригующий. Мясо! Он хочет и желает мяса, шумно сглатывая слюну. Голоден ли он? Конечно. Вот только взгляд блуждает по телу незнакомца и останавливается на шее, чуя звук пульсирующей артерии.

— Голоден... — угрожающе шепчет хищник, непослушными губами. Только хочет он вгрызться в тело своего пленителя. — Кто ты? — гордый и надменный взгляд сопровождает вопрос заданный с вызовом. Пока кот не пришёл в себя и лишь слабо чует знакомые ноты аромата пленителя. В голове какая-то каша, сейчас Леонард знает одно – нужно убить, чтоб выжить.

Жар, тело полыхало огнём заставляя задыхаться, он будто рыба выброшенная посреди пустыни. Ни капли влаги, только шершавый песок и безжалостный свет солнца. Он греет, опаляет, заставляет трескаться чешую. По ощущениям, у Леонарда всё так жгло и пересыхало внутри. Хотелось расцарапать собственную грудь, чтоб раскрыть клетку рёбер и сделать первый нормальный вдох, получалось слабо. А немой вопрос незнакомца жестом бровей был замечен, на что грозное шипение с гортанным рыком – стали ответом. И вновь кот мотнул головой, путаясь в длинных каштановых волосах, что прилипли влажными прядями к лицу. Чувствуя на себе взгляд незнакомца и всё больше вжимаясь в стену, словно на таком расстоянии его могли коснуться. Повернувшись на правый бок и медленно сползая от усталости на кровать. Чуть прикрывая тяжёлые веки, не в силах обуздать удушающую отдышку.

То что он увидел в комнате, в какой-то степени его радовало. Солнечный свет, пускай и через решётку напоминал о днях счастливой жизни, где-то за пределами тесной комнаты. И от этого становилось легче, он мог на секунду представить красоту первого уровня бездны, когда он только приехал с ней... тогда она ещё могла смеяться и бегать босыми ногами по сочной зелёной траве с ещё не высохшими каплями россы, в свете теплых лучей солнца. Когда он только приехал, казалось, жизнь вернулась вспять, как раньше стала счастливой. А в итоге – всё закончилось вот так печально. Леонард тоже замыкал её в клетку – теперь же был пойман сам. Это ли расплата? Так ли мстит бездна?

В зеркало он смотреть не желал, что за ширмой и так понял, а вот прутья клетки ему были знакомы, как и цепи. Сколько раз он связывал себя цепями и пленил кандалами? А как он залезал в сейф, что сбрасывали в воду к акулам? Да, любые кандалы, любые замки, он раскрывал с лёгкостью порхающей бабочки на ветру, потому что его удел – иллюзии, эффектное шоу, фокусы. Но во всём был свой секрет. Здесь же – секрета нет и выбраться будет сложнее, но не из ряда невозможного. Цепи, он знает сотни цепей и эта не станет его пленителем. Нужно просто подождать и он обязательно выберется, а потом... надо узнать что с ним такое. О мутациях при спуске в бездну его не предупреждали, впрочем, и заявление он подписывал, что в случае смерти никто ответственности не несёт. Как глупо было соглашаться.

Леонард старается не смотреть на своего пленителя, он давно слышал что некоторым во власти бездны только хуже и их разум даёт трещину. Этот мужчина был странный, понятно если бы поймал красотку, а его зачем, для чего? Слишком странно. Леонард медленно опустился на кровать полностью, сползая по стенке. Прижимая к себе ноги, хоть и болезненный крик невольно сорвался с губ. А потом, немного отдышавшись от усилия, он ощупывает карманы на жилетке и находит то, что сможет его расслабить. Карты, игральная колода карт, качественные пластиковые, в специальной коробочке, которую он извлекает из кармана на груди, а потом раскрывает и достаёт колоду,  которую начинает медленно тасовать. Коробочка же упадёт на чёрное покрывало на кровати, Леонард даже не знает сколько оно успело впитать влаги и крови.

Он слушает, точнее его верхние уши улавливают звук, как чиркает зажигалка, пока сам продолжает тасовать карты, крутить их в руках, непослушными когтистыми пальцами, тяжело дыша.

Он слышит шаги, невольно вздрогнув, а потом и сам пленитель обращается к нему, попутно заскользив взглядом по телу. О, да, это кот чувствует, как его осматривают. На что, лишь на секунду, будущий хищник бросит на незнакомца столь ненавистный и злобный взгляд, не побоявшись заглянуть в глаза и клацнуть зубами, гортанно рыкнув. Наблюдая, как ближе к решётке продвигают столик, продолжая тасовать карты уже быстрее и с раздражением.

На призыв угощаться, он лишь шумно сглотнёт слюну, но не сдвинется с места. А как только пленитель расположиться удобнее, расслабиться, ладонь перехватит карту поудобнее и запустит её в незнакомца. У хорошего фокусника и инвентарь хороший, специальные карты, довольно плотные и лёгкие, а самое главное условие – новые. Для трюка с метанием карты и разрезанием свечи, арбуза и прочего, нужно тренироваться долго, но как эффектно получается. Когда обычная карта ни чем не хуже острого сюрикена разрезает предметы пополам, а может быть даже смертоноснее. Полетела она в пленителя, чтоб оцарапать щеку, не факт что получится, реакция у каждого разная, но предупреждение было послано. Он опасен, даже в цепях.

— Ну здравствуй, Френк. — фыркнув, произносит Леонард, наградив своего оппонента натянутой улыбкой и сердитым взглядом. Взвешивая в руке очередную карту, которую можно направить и в шею. — Зачем же ты похитил того, чьё имя не знаешь? Или ошибся в выборе? — жалостливый взгляд и лёгкое качание головой, так и говорили «бедняжка похитил не того». Вот только глумился при сковывающей тело боли и колотящей сердце дрожи, выходило не слишком хорошо.

Удар нацеленный на оппонента, достиг своей цели. Хищник наконец-то перевел взгляд на фигуру в кресле перед ним. Изумрудные глаза заскользили в пытливом любопытстве по лицу пленителя, странно, он молод. Разве не более пожилые маньяки должны похищать своих жертв? Зачем это молодому и здоровому парню? А коль он сидит так спокойно и расслаблено, значит похищал уже не одного. Реакция, его реакция вполне устраивает Леонарда, он и не пытался вызвать слишком бурную волну эмоций. Скорее просто поддерживал игру в кошки-мышки, ведь сейчас кошка его поймала, но разве интересно играть с кем-то безвольным? Нет, нужна страсть азарт, как на охоте, как перед толпой зрителей. Нужно бросить наживку, заинтриговать, рассыпая блестки перед толпой, отвлекая, а потом хлопок и стая голубей вылетает из рукава. Восторг, он слышит восторг и крики толпы, их ликование и своё имя на устах...

Кровавых устах, что шептали «остановись». В одну секунду мир изменил очертания, а обрывки воспоминаний собрались в былую картину. Как только едва уловимый  металлический запах свежей крови, попал в организм с сильным вдохом. Скользнул по языку, мягко оглаживая и заставляя вспомнить эту кровь... зайца, рогатого зайца он видел его, он так пах. Убийца, что... нет. Убийца не он... Колода карт, что была  в руке, так и раскинулась веерным вихрем, падая на постель. Кот шумно сглатывает слюну, наблюдая, как сочную каплю крови подхватывают пальцы его пленителя и как она исчезает при касании к линии губ. Сказать, что в ту же секунду захотелось подпрыгнуть с кровати и коснулся этих губ, вгрызаясь, чтоб слизать манящую кровь – это ничего не сказать. Как пальцы смеют забирать его кровь? Он её  добыл! Впрочем, хищник так и сделает – он подскочит как ужаленный и прыгнет прямо к клетке, в желании забрать своё  по праву. Протянув руку в сторону пленителя, но опомнится, остановившись в паре шагов от прутьев. Резко прижав к себе руку и отводя взгляд. Что это с ним? Чего это он так среагировал на каплю крови и не может успокоиться?

— Наверное я бы не похищал абы кого, непонятно для чего. — тихо произносит Леонард, опустив взгляд в пол и нахмурившись. Всё-таки он слишком резко встал, и его организм спасибо не сказал, приходится прикусывать губу, чтоб не слишком кричать от боли. Да и баланс держать сложно. А вот на котёнка даже прозвучит смешок. — Я слишком крупный для котёнка. И менее пушистый, а почему ты вообще меня так называешь? — продолжая хмурится спросил мужчина, зыркнув из-под лба. Самому Леонарду не вдомёк, что уши то кошачьи он не понимал. Их не очень щупал, побоявшись касаться. Да и этот хвост, что вилял где-то сзади он также старательно игнорировал. А своё имя называть не хотел, личность он известная, ещё не ясно какую роль это сыграет в дальнейшем.

— Укусили? — конечно сложно верит словам того, кто держит в цепях, если бы их не было, возможно, воспринималось всё несколько иначе. — Ха, и зачем кому-то меня вообще кусать? Нет, нет, я не... — хотел было возразить Леонард улыбнувшись, что его разыгрывают. Вот только руки на которые он смотрел были с когтями, а клыки... да, языком можно почувствовать было и их. — Создатель? — полушёпотом произнёс хищник, теперь становилось не по себе. Хотелось рычать и кричать, но мозг пытался что-то осмыслить и не выходило. Что-то гортанное проскальзывало и тут же исчезало прочь.

— Сжирать? — глаза внимательно впились в засохшую кровь на руках и под ногтями. Красивый бронзовый загар не отливал едва уловимым блеском, а был затянут матовой, кровавой пеленой. Он смутно припоминал, как кричали люди и у них отделялась то рука, то нога, то брызгала фонтаном кровь, прямо на... язык.

Голова закружилась, а тошнотворный комок подскочил к горлу. Пришлось зажать рот рукой, согнувшись пополам, а потом направится прямо к ширме. Ступая нетвёрдой походкой, звякнув звеньями цепи, что потянулись следом. Увы, даже добравшись до раковины, облокотившись  трясущимися ладонями, это ему не помогло. Выворачивало, кашлял в тяжёлых спазмах, но ничего, содержимое желудка отказывалось покидать своего хозяина. Точно кто-то не давал этого сделать.

Тело сотрясала дрожь, он услышал всё что сказал пленитель, называть его по имени даже мысленно не получалось. Его заразили, в нём что-то сидит и это что-то в его воспоминаниях жрало людей, его знакомых, а потом... проглатывало, внутрь. Мерзко. Рука потянулась к крану, чтоб умыться, смыть кровь с ладоней, пребывая на грани какой-то истерики. Нет это не правда, с ним не могло этого случится, он великий фокусник, иллюзионист, а не это и своё тело он делить не намерен. Руки то он тёр с тщательным усилием, но сколько не мыл, казалось не может отмыть. Неважно, он выберется, пленитель сказал что отпустит значит... а можно ли доверять словам того, кто похитил? Нет, нет, всё хорошо, нужно посчитать звенья цепи, будь масло, можно было бы смазать кандалы и выбраться, просунув руку, или нет? Слишком плотно сидят. А прутья? Протиснуться можно? А что потом? Ещё цепь. Не распилить, но ножкой кровати можно повредит одно из слабых звеньев и... мысленный поток прервал хвост, что так неудачно клацнул об землю испугав. И невольно когтистые пальцы резко дёрнулись, оцарапав до крови ладонь. Она полилась медлеными ручейками, а поток воды уносил их за собой. Леонард смотрел с какой-то отрешенностью, будто в момент принимая действительность. Ничего не изменить. Пути назад нет. Бесполезно. Он чудовище, каннибал. Крик разодрал горло, а пальцы впились в злосчастные уши, что постоянно шевелились. Больно. Так больно. Когти царапали нежные уши, становилось больнее. Он задыхался от всего, слишком много навалилось, слишком быстро, ведь там в бездне он искал спасение, а нашёл только новые беды.

Веки налились свинцом от усталости, а мужчина обречённо, шатаясь на своих непослушных ногах направился к кровати, медленно на неё заползая, повернувшись спиной к двери и свернувшись калачиком. Слабо моргая и чувствуя как от стресса и ужаса, тело предпочло отключится. Веки медленно закрывались, а сон с нежной заботой принимал в свои объятия. Зеркало... кажется ему предлагали посмотреть... на то, в что он превратится, лишившись своего лоска и блеска, взглянуть на окровавленного монстра. Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз...

— Когда буду похищать? — слабым голосом интересуется Леонард, вопросительно изгибая бровь и улыбаясь самому себе. — Я б знал кого похищать и наметил бы цель. — кровь действительно манит, соблазняет, она пьянит и заставляет просыпаться что-то голодное, животное, рычащее где-то глубоко внутри. Он хочет крови, жаждет её сладости и солёной насыщенности. И ему обязаны её отдать. Сейчас!

— Зачем же меня называть? Разве меня похитили, чтоб называть? — вот только кот не знает что его не выбирали, если он здесь – значит это кому-то нужно. А в данном случае тому, кто курит очень ароматные сигареты. Хищник невольно чихнул, его нос только окреп и сложно улавливать сразу столько насыщенных запахов. О которых он и не подозревал, ведь часть из них была едва уловима. А вот собственный запах крови его вполне устраивает, он пахнет хорошо, приятно, на нём чей-то родной запах, будто мамы. Поэтому кот доволен. Да и смотря как заманивать котёнка в ванную, можно ведь и осторожно приманить, показывать что ничего не угрожает. Объяснить что такое гангрена и чем это чревато. Или соврать о том, что можно и помереть. Кто знает на что кот согласится. Конкретно про ванну не говорили, только про переодеть.

А вот от дальнейшего рассказа кот недовольно морщится и дёргает цепь. Ему не нравится этот разговор и осознание что он теперь не такой, а что-то вот непонятное.

— Я не жал... тц. — недовольное шипение, а звон цепей усиливается, когда кот переминается с ноги на ногу и нервно трёт затылок. Смутно помнит, но было, отрицать бессмысленно. А принимать действительность не хочется ни в какую. Потому из хищника получается плохой ученик, который ну никак не признаёт авторитет своего учителя. Сложно, его это ломает: и правота, и спокойный тон пленителя.

Это «сжирать» выбило его из колеи: он был не таким, он не хотел этого ни в какую. Всё ложь, всё неправда, всё иллюзия и страшный кошмар. Не более. Это всё не с ним, это всё снится. Безумный сон психопата, но не Леонард, с ним бы этого не случилось, он лучезарный, он великолепный, он... с ним бы этого не произошло.

Он не был голоден, во всяком случае во сне. Там он кромсал, там он пожирал, там он был охотником. Ему снились волшебные сундуки, он их заколдовал и направлял пожирать всё что имелось в поле зрения, а потом... сожрал и сами сундуки... на поляне, в туманной завесе дождя, где-то в перевёрнутом лесу. Он рвал и метал, не в силах остановиться. А там лица, миллионы лиц его знакомых, фанатов и всех их он пожирает. Каждого.

Шумный выдох и кот открыл слипшиеся глаза, поморщившись от боли. Он бы и дальше уснул, вот только всем своим нутром ощутил присутствие, где-то за спиной и чей-то взгляд. Уши инстинктивно начали двигаться, улавливать любые звуки. А кот резко обернулся, тяжело дыша и рассматривая фигуру в кресле. Это был он, тот человек. И прутья, цепи, миски – всё было на месте. Тяжёлый вздох сорвался с губ, когда хищник медленно перевернулся на другой бок, чтоб созерцать своего пленителя изумрудными кошачьими глазами с тонкой линией зрачка. Всё также скрутившись в позе эмбриона и обнимая себя.

— Ты сказал что отпустишь. — прошептали дрожащие уста, а потом кот немного нахмурился, взглянув на миски. Образы прошлого, дома что стал ему не родным, а болезненным напоминанием о всем, с кучей гробов. Как-то это было не совсем то место, куда хочется вернуться. Хмыкнув себе под нос он вполне себе здраво рассудил: а что ждёт его дома? Одиночество, письма фанатов о неразделённой любви и завтрак, который в горло не лезет? Можно ведь придумать что поинтереснее. И мозг начал соображать, цепляться за слова, будто кто-то подсказывал как нужно ехидничать, заботливо шепча на ушко. Кто-то другой, такой уверенный и непоколебимый, такой правильный и естественный. А потому, набравшись смелости и всё так же спокойно, но уже чуть громче кот проговорил, не отрывая взгляда от собеседника. — Ты сказал, что дал обещание, верно? Значит если я умру будет не хорошо? Если я впаду в апатию от цепей? А я видел как хищные звери теряют волю к жизни сидя в клетке. И погибают там же. Так я должен жить? А разве для этого у меня не должны быть комфортные условия? Горячая и сытная еда три раза на день с десертом и напитком. А мой язык чувствительный, золотую ложку б мне, для удаления привкуса металла. Пенная ванная, чтоб я был чист и у меня не появились кожные болезни. Широкая кровать, хвост вон отрос, надо девать куда-то. Но увы... — кот картинно вздохну и потряс рукой, звякнув цепью. — Я буду чахнуть и умру, печально, что ты не сможешь выполнить обещание, да? Френк? — имя пленителя кот особенно смаковал медленно, как бы упрекая во всех смертных грехах, поглядывая так с жалость, что не получится ничего у похитителя, что поделаешь.

Леонард замолчал, ожидая вердикта похитителя. Всё-таки он дразнится, но лишь для того, чтоб спровоцировать, как только к нему подойдут ближе – он нанесёт ответный удар. Хотя вряд ли этот самый Френк хранит ключи где-то на себе, лучше бы сначала понять – где они вообще. Потому кот ждёт нужной реакции, напрягаясь всем телом, хотя виду не показывает. Нужно выждать, всего лишь один крохотный момент, любой, но в пользу самого Леонарда.

Простое «сказал» заставляет чуть нахмурится, а в душе расцветает какое-то неприятное чувство, словно внутренности скручиваются в узел корнями неопределённости. А в голове сидит лишь одна навязчивая мысль «что-то не так». Просто сказал? Это не значит что исполнит, не значит что будет следовать слову. Просто сказал, как бы между прочим, с атмосферой будничного завтрака. Мозг начал судорожно работать, видимо было какое-то, но, хотя... мельком глянув на кандалы, Леонард заключил про себя: «да тут уже вон какое, но цепи, решётки, если бы хотел отпустить – не схватил бы. Скорее он может, но... почему-то медлит.». Кот вспоминал слова мужчины, что он является опасным не только для самого себя, но и для других – возможно в этом причина? Правда сам Леонард своей опасности не ощущал: ну уши, ну хвост, ну клыки, подумаешь, голова то при нём. И он… расплывчатые воспоминания о том, что он кого-то съел – свалились как камень на голову. Нет, нет, он не такой, он не... или... такой? Но это было невозможно, откуда в нём столько гнева и жажды? Он человек, он разумный, он должен...

Шумный вдох отбился эхом от стен, когда хищник внимательным взглядом начал буравить пленителя. Все чувства внутри обострились, а сам кот вжался в матрас сильнее. Чувствует, он ощущает эту ауру чего-то непонятного, неприятного, большого и мощного, ощущая себя слишком слабым. Взгляд ловит едва заметные знакомые очертания чего-то приятного, а мозг складывает пазлы в голове. Это же он, тот самый, на поляне, кровь не обманула, он учуял знакомый запах и пришло осознание. Зверь, или человек, он спутал его с убийцей, которым был сам. Тогда ведь ещё незнакомец говорил с существом, а оно... и кровавая поляна... что вообще происходит? Это аномалия или что? Люди такими не бывают, да что за ужасы творятся в этой бездне?!

Голова пребывала будто на наковальни, её бил какой-то звон и мешал сосредоточиться, осознать. Хотелось закричать во всё горло: это не правда, это ложь. Но почему-то сейчас он молчал и просто шумно дышал носом, прижав с себе руки и колени. Аура давило, липкие щупальца ужаса потихоньку ласкали языками спину. Он не сводил взгляда с мужчины, дёрнув кошачьими ушами, вслушиваясь в звуки. А потом не поверил своим глазам, когда подошли к решётке и отворили её. Предостерегающее шипение со стороны кота не смогло остановить пленителя. Аура давила слишком, Леонард лишь трясся и не мог даже пошевелиться, хоть инстинкты вопили бежать. Но слабость во всём теле не давала это сделать. Начался процесс переваривания останков и вся энергия уходила на это, не оставляя сил даже цапнуть как следует, хотелось только спать, жутко хотелось, невыносимо. И потому он не мог препятствовать, когда его поймали за подбородок. Лишь рыкнул предупреждающе и слабо прошептал, услышав вопрос:

— Как видишь у меня нет ничего особо ценного, разве только в карманах найдётся. Но разве твоё обещание не имеет цены? Ты пообещал мне жизнь. — недовольно бормочет хищник, чувствуя как пальцы впиваются в кожу подбородка. А дальше вновь вскрикивает зашипев. — Хватит! — обиженно кричит кот, когда его дрожащее и слабовольное тело дёргают как тряпичную куклу.

Леонард лишь дрожит, закашлявшись от давления ауры. Зубы так и стучат будто от холода. А обиженный взгляд блуждает по комнате в поисках какого-то призрачного спасения. Щелчок наручников отрезвляет, испуганный взгляд устремится к пленителю. Ещё одни оковы. Он хочет закричать, оттолкнуть, впиться в горло и растерзать за то что посмели его поймать. Но какой-то внутренний барьер не даёт, а от более тяжёлой ауры кот лишь попятился к стенке и зажмурился, сжавшись. Будто ему собирались нанести удар, а он обязан был выдержать это любой ценой, ожидая вердикта. Цепи внемлили дрожи хозяина и звенели в такт, дыхание кота было шумным и частым, он задыхался от всего произошедшего, от боли, от дискомфорта во всём теле, от того что созревало внутри. Было страшно, слишком...

Леонард всегда знал хорошо:  основное оружие фокусника – это умение отвлечь внимание, на профессиональном уровне, в этом цель фокуса, в этом его суть и успешность. А маньяки, разве они не фокусники? Разве не их удел накинуть вуаль тайны на глаза жертвы? Заставив её сомневаться во всём, принять ложь за правду, а правду за ложь. Так и сейчас Леонард понимает, что выбраться будет не просто. Ведь он пока не знает всех трюков своего пленителя. Поэтому нужно увидеть припасенные фокусы, чтоб разгадать их все. Просто нужно ждать момента.

Эта аура, что кружила едва заметными очертаниями, будто подобие зверя перед ним. Иным, не таким, как он сам, но в то же время чем-то родным и знакомым. Привычная боль отдаётся стоном сопротивления, когда пальцы сильнее впиваются в кожу подбородка. Он покорно поднимет взгляд, как того желают, пускай, сейчас ему не хорошо и он будет послушный, даже слишком, но это ненадолго. Леонард умеет ждать и хорошо чувствует волны момента: когда надо отступить, а когда ринуться со всей силы вперёд. И только взгляды встретятся, он ощутит это, родное близкое, кровное связующее – всполохи самой матери бездны. Притягательные в своём очаровании, взывающие к себе. Теперь он припоминает: как зверь, чёрный лев, им повстречался, как это случилось и у них было оружие, чтоб сразить его, или... поймать? Странное было ощущение, будто они пришли специально за ним, за зверем или нет? Что-то смутное тогда было, но Леонард отчетливо вспомнил, как секунда промедления была из-за того, что глаза зверя и его глаза встретились. А там, в абсолютно черных зрачках, рассекающий прямой линией озера глаз, плескалась сама суть бездны. Как сейчас, как во взгляде этого мужчины.

— Красиво... — прошепчет непослушные губы, в изумрудные глаза в восхищении уставятся на похитителя. Но потом кот будто опомнится, качнув головой, сбрасывая наваждение.

А чего ему радоваться? Если он только секунду назад был на  экспедиции, а теперь весь в крови с каким-то странным типом? У него была и жизнь, и свет, и комфорт, а теперь ничего из этого. Конечно он будет считать, что у него насильно всё отняли. А затем потребует то, к чему привык. Если бы он познал худшее, голодное и холодное, а потом его забрали в тепло и дали хоть что-то – разговор был бы другой. Да и самому Леонарду было непонятно с каким-то там обещаниями? Это же просто слова. Так можно заявить, что и дереву пообещал губить всех мимо проходящих. А поскольку сути обещания: почему, зачем, и с какой целью? Ему не объяснили, вот он и нащупывал грань дозволенного, наблюдая за реакцией собеседника. И тот был зол, слишком, значит возится с котом не будут. И это было вынужденное обещание? Но отпустить ведь обещали, значит не вынужденное, или там скрыто какое-то условие? Для себя пока что Леонард понял одно – чувство юмора у собеседника отсутствует, иначе бы отшутился, что и с ложечки покормит. Но он именно разозлился – значит Леонард обуза, вынужденность, которую не могут терпеть. И если это так, нужно просто подобрать верные слова, тогда не просто отпустят, а с радостью захотят избавиться, ощутив облегчение. Так и нужно действовать, спокойно выждать, не позволять страстям буйствовать. А выжить любой ценой.

— Как знать, меня в планы моего пребывания здесь мало посвящают. — прошептал мужчина поморщившись. Цепь так неприятно тянут, давят своей аурой. А когда давят и не можешь дать отпор – то что происходит? Рождается страх, помогающий выжить.

Кот осматривает свои новые украшения – наручники, мало ему тех что есть. Но главное – отпустили подбородок. На прекрасном лице явно останутся синяки, неприятно. И вроде бы звук снимающихся оков – самый прекрасный на свете, но не в этой ситуации, кошачьи уши лишь дрыхнут, повернувшись на звон. А хищник как-то покорно и отстранённо взглянет на пальцы, перехватившие наручники.

Пускай аура слабеет, пускай не так давит, но это не лишает остаточного дискомфорта и тяжёлого дыхания, с лёгким кашлем. Но как только обидчик, скажет слова про ничего, дернув на себя и заставляя подняться с тихим шипением, да ещё и советы даёт. Леонарду так сильно захочется ему вмазать, прямо головой раскрошить нос, не жалея собственного лба. Поток мыслей так и будет сочиться ядом, адресуя посланное пленителю: «да как ты смеешь говорить такое? А сам бы как был спокоен на моём месте? Скажи я что ничего не сделаю, поверил бы? Легко рассуждать находясь по ту сторону клетки. Поверил словам незнакомца, который даже не поинтересовался: могу ли я идти, может я готов к сотрудничеству, если мне объяснить что я опасен? Нет поставили перед фактом, а теперь... теперь... ничего не сделаю, об этом «ничего» очень хорошо говорят раны и кровь на моём теле. Пока что здесь опаснее тебя нет никого». Ноздри расширятся, давая возможность сделать глубокий вдох. А сам Леонард и не обмолвится о своих мыслях, зная что шутки с такими плохи, поэтому лучше не провоцировать ничем, а лишь подчиниться сделав вдох и выдох, бросив короткое:

— Хорошо, верю.

На те секунды, когда взгляд горел огнём мыслей дерзких, он не посмотрит на обидчика, а лишь вновь впадёт в эдакое состояние безразличия. И покорно последует за пленителем.

А откуда коту знать о злобе пленителя? Он лишь видит перед собой фигуру незнакомца облаченную в призрачный силуэт чего-то жуткого и неизвестного. Возможно так кипит злость и высвобождает себя. Ведь пленитель давит, заставляет чувствовать дискомфорт. Зачем? Чтоб доминировать, напугать? Пока что на кота смотрели цепким взглядом по какому-то неизвестному ряду причин. И кот мог лишь гадать. Злоба – самый явный вариант того, что сейчас происходит. А что кота там о чем-то предупреждают – ему невдомёк. Ведь он и так в цепях – какие могут быть предупреждения тому, кто и шагу ближе ступить не может?

Взгляд изумрудных глаз на секунду вспыхнет огнём ненависти. Что значит это позже? С чего бы коту что-то там решать позже? Он не хочет и не будет. Рисует сложные планы здесь лишь один архитектор зла. Шипение срывается с губ вольной птицей, когда его тянут на себя. Когда смеют касаться вообще, да хочется укусить, отгрызть хоть все пальцы, но ситуация явно не простая и приходится подчиняться. Следовать за этими рваным движениями, как марионетка на ниточке.

Хищник сейчас мало что замечает, внутри его клокочет рёв негодования дикого зверя, но некая апатичность и попытки принять жестокую действительность – притупляют чувства. Делают их волнообразными. Поэтому, возможно, часть раздражения пленителя передалась ему самому? Но кот не чует своего зверя, не понимает, всё, как обычно, только как-то острее.

— Я всегда верю первым встречным. — тяжело выдыхает Леонард, конечно, он прям с разбегу может прыгнуть в чертоги доверия. Особенно в наручниках, которые он наградит красноречивым взглядом, чуть дёрнув рукой. — Верю также, как доверяют мне. Конечно, перестраховка, какая удобная отговорка.

Хищник обиженно отвернётся, будет он слушать оправдания всяких мучителей, вот ещё. Правда в ту же секунду вздох удивления пробежит по телу, когда Леонарда одним лёгким движением оторвут от земли. Что за? Нет конечно он понял, что его удерживают для чего-то, но никак не для этого. Невольно поджав ноги, мужчина растерянно будет глядеть по сторонам и на своего пленителя в частности. Его как-то не смущала такая близость, к нему часто лезли обниматься. Но вот то, что его тащат как пушинку – напрягало. Какая же силища у этого человека? И почему его не повели, а именно несут?! Прижимая к себе без стеснения. Может чтоб точно следить за всеми действиями? Тогда это было нехорошо. Если действия Леонарда могут предугадать раньше чем он что-то сделает – дела очень плохи. Придётся оставаться спокойным дольше, чтоб пойти наперерез предполагаемым действиям и тогда, возможно, потеряют бдительность. А дальше... хищник невольно сглотнул слюну, представляя как он обгладывает человеческие кости, вгрызается в кровавые ошмётки. И это, на удивление, было так сладко и приятно. На что живот предательски заурчал. Кот лишь тряхнул головой осматривая местность. Прикидывая шансы для побега. Но не успевает толком ничего узреть. Прижиматься настолько сильно как-то напрягало, тем более из-за того, что он крутил головой – вечно тёрся об пленителя. Поэтому самое лучшее решение – это рассматривать пол. Сколько там интересного.

Дотащили кота до нужной точки, он был уверен, что ему позволят идти самому, но где там. Снова его, как шкодливого кота, будто за шкирку тянут. На что недовольно выдохнут с нотками раздражения. И когда кота таки принесут в ванну – он лишь хмыкнет, стоит ему вновь почувствовать твёрдую поверхность под ногами. В ванной пахло свежестью, приятным запахом чистоты и мыла, что немного расслабляло. Правда как только Леонард перестал буравить взглядом фигуру пленителя, он смог обратить внимание на крюки, резко подняв взор на их металлический блеск, не смея отвлечься на что-то другое. Невольно вздрогнув при одном осознании для чего они.

— Угу. — промямлил хищник, особо не вслушиваясь, а тяжело дыша, наблюдая за крюками. Рисуя в своём воображении самые ужасные картины с их применением. Кошачьи уши уловили шум воды, только вместо того, чтоб насторожиться, плотно прижались к голове своего носителя. — Угу. — прозвучало новое согласие на что-то, когда перед котом предстала воображаемая картина трагедии. Молодая девушка, похищенная из отчего дома, висит на этих крюках в таких же наручниках и с неё медленно, по капле, стекает кровь, наполняя ванную, чтоб... купаться? Сеансы молодости? Жуть какая. Хвост нервно клацнул по кафельной плитке, а гортанное урчание теплилось где-то внутри.

Голым ходить коту не пристало, поэтому он может принять вещи, если только они будут красивые. Да и выбора как-то особо нет. Нагишом сидеть в камере – не вариант, поэтому вредничать не получится.

Кот будет где-то в прострации и о чем-то думать, хоть он и будет рычать, внимание его полностью сосредоточенно на другом. Поэтому если Френк его коснётся – ничего не случится, может лишь вздрогнет слегка, но не пошевелится. Вывести хищника из потока мыслей бывает сложно, а потому если начнут разрезать одежду – он не шелохнётся. Возможно когда голый зад почует больше холода – так придёт в себя. Оголяться Леонард не имел стеснения, он и загорать мог в весьма интригующих плавках. Тела своего не стесняется, а наоборот гордится подтянутыми мышцами, которые выточил усердными тренировками. Тем более он понимает, что сам снять всё не сможет. И если его пленителю нечем заняться, только как раздевать – пускай себе напрягается, коту меньше мороки.

Кот чувствует себя игрушкой в чужих руках: захотели – поймали, захотели – потащили. Хотя он вполне себе может идти сам. Естественно он будет раздражён, что вертят им как связкой баранок перед детворой. Хвост так и не найдёт себе покоя, будет вечно качаться из стороны в сторону, показывая недовольство своего владельца. И что соглашаются с ним – вызовет лишь надменное хмыканье кота. Конечно он прекрасно понимает безразличие своего пленителя, ведь у него сейчас власть над хищником, значит нужно играть по его правилам.

Однако кот кое-что помнил. Запах крови заставил его вспомнить былые события, не слишком ясно, но коротких вспышек хватило, чтоб сложить два плюс два. Этот человек или зверь, он возник из ниоткуда тогда на поляне, а потом... поманил за собой. Это Леонард помнит, чарующий запах крови. Но как и почему он здесь оказался? Если его поймал этот зверь – то зачем тащил так далеко? Что ему вообще нужно? Хотя он что-то утверждал, мол, кот опасен. И это значит, что нечто опасное, нужно притащить в дом? Логика была слишком непонятная.

Кот не одет красиво, не накормлен, раны не обработали, тащат куда-то – значит мучают ужасно. Ещё и наручники без мягкой подкладки. Определённо мучают, что тут не понятно? Во всяком случае, кот оказался в неизвестном месте и напуган, а объяснения какие-то сомнительные, да и аурой только больше запугивают. Давят морально. Так что пока не доказали обратное – этот  термин буду применять к пленителю.

Кот ещё тот сюрприз с подарком, он так просто не сдаётся, всё кто были до него падут под гнётом тени лучезарного Леонарда. Он себя просто не показал ещё.

Потому кот и нервничает, себя он подвесить не даст ни при каком раскладе, будет кусаться и царапаться, но не позволит этому случиться.

Кот слышит, как ножницы пожирают рукава, разрезая их на ненужные лоскуты. Кот чувствует дыхание пленителя позади себя и то, как его пальцы скользят к пуговицам, извлекая каждую из петельки. Как разрезают ткань жилетки на плечах и она с шумом, мёртвым грузом падает к ногам, будто бы броня побеждённого. Захвачен он в плен вражеским лазутчиком и не достоин он гордости носить символ отряда своего, а потом над ним жестоко б надругались – так бы могло быть в каком-нибудь женском романе, но не сейчас конечно же. Его пленитель продолжает сей вероломный акт, он тянет вниз прилипшую и мокрую одежду, что так неохотно покидает своего владельца. Ползёт медленно, лениво – оголяя подтянутую фигуру: рельеф мышц налитый сталью, украшенный лёгким бронзовым загаром. Вначале взору предстанут острые ключицы, затем грудь больше оголилась и розовые бутоны сосков закаменели от напряжения, а дальше показалась линия мускулистого пресса дрогнувшая от холода. А потом, краем уха кот уловил звук молнии, как чужие пальцы расстегнули её, подарив странное чувство. Едва коснувшись напряжённой кожи подушечками пальцев, потянули брюки вниз вместе с бельём. Обнажив не только длинный хвост, что болтался между ногами, но и достоинство хищника, размерами которого он очень гордился. Ноги по инерции сами избавились от носков, переступая с пятки на пятку, словно подчиняясь инстинкту полного оголения. Странно было что кто-то раздевал, тем более мужчина, но коту легче, не нужно оголяться самому под чужим взором.

А потом, от пут ужасов мыслей всяких некрасивых, его излечат простым касанием. Пленитель подхватит на руки, да так, что хищник вскрикнет от неожиданности, испуганно озираясь по сторонам. Тот поймает за плечо скованными руками, вцепившись в  пленителя. Близко прижавшись, чтоб не упасть, и тяжело дышал на кожу мужчины, пребывая в лёгкой панике. И вновь его так легко поднимают, да сколько илы в этом человеке?

Крик боли сорвётся с губ и перейдёт в стон удовольствия, когда его опустят в тёплую воду. Раны заноют, но само тело сразу ощутит расслабление, даруя шумный выдох. Вода окрасится неприятным алым оттенком. Невольная печаль кольнёт сердце, случилось что-то ужасное с ним, что-то плохое, и эта кровь... напоминание. Но главное вода тёплая, без мокрой и холодной  одежды. Чтобы отвлечься Леонард сложит ладони лодочкой, зачерпывая воду, дабы умыться, а потом зажмёт нос и нырнёт под воду на несколько секунд. Выныривая с шумным выдохом, слабо прислонившись к спинке ванной и наблюдая как губка мелькает пред лицом. С тяжёлым выдохом, кот повернёт чуть голову, всматриваясь в своё отражение в кафеле: как по красивому лицу стекает россыпью капель, ползут к груди, что так часто вздымается от тяжёлого дыхания и скапывают с горошин сосков.

— Меня зовут Леонард. И о чём ты хочешь вести беседы? О том что я... — шумно сглотнув слюну, кот повернул голову и взглянул пристально на похитителя, неохотно произнося следующие слова дрожащими губами. —... убийца? И ты меня продашь на черном рынке как какую-то диковинную безделушку? Иначе зачем это всё? Проще ведь убить...

Конечно кот смог бы сам идти, но сейчас ему явно больно и очень. Да и сами ноги дрожат после всего случившегося, будто он марафон пробежал. В принципе кот доволен тем, что его несут – так и должно быть, так нужно, так правильно. Ведь неподражаемый во всём Леонард должен почивать на чужих руках и не переутомляться. Самому ходить – слишком большая нагрузка. Но здесь играет скорее факт того, что гордость задета. Его и так сюда как-то притащили, а потом снова куда-то не давая опомнится. Он бы не чувствовал себя такой игрушкой, если бы его хотя бы предупредили. Но он ведь пленник, зачем его предупреждать? Вот и получается недовольство.

Кот вообще ничего придумать рационального сейчас не способен, всё слишком путанно, но ведь он не видел свою опасность всецело. По его меркам были мирные исследования на поляне, потом вот всё это. А убийства и вкус плоти... мозг пока отказывается это воспринимать и полностью переложить вину на кота, скорее просто какое-то недоверие ко всему.

А вот и сможет – быть послушным и не давать повода, тогда на крюк и не подвесят. Да и каждой силе – найдётся противосила, всё-таки кот хорошо знает про баланс и даже малым усилием можно опрокинуть противника. А сильный противник на земле – мало чем отличается от слабого.

Странно что пленитель различает ситуацию на одну и на другую. Как и пленных, все пленники равны, они в наручниках. Разве есть разница? Тем более здесь никого нет, и никто не узнает – сделал он правильно или нет. Только его совесть, хотя сомнительно, что она не какая-нибудь искажённая.

Ранит или не ранит пленителя – коту не особо важно, ведь у него сейчас паника. Всё-таки быть раздетым – даёт в своём роде слабость, беззащитность, как и ограниченные телодвижения руками. Потому будет дискомфорт и паника от неожиданных действий. Но в какую-то секунду Леонарду даже было спокойно прижиматься к кому-то. Он пребывал словно бы в великой защите от всех невзгод и мыслей, страшных, гнетущих мыслей, которыми он пожирал сам себя. Правда даже секундное чувство тонет под толщей воды, исчезая прочь навсегда, будто и не было. Как странно...

Кот ныряет и вода попадает в уши, заглушая все звуки, окрашивая мир кровавой пеленой. Миг, который перенесет его на поляну ярким видением, такую же алую как вода. Пахнущую лишь смертью, металлом... с шумным выдохом он выныривает, стараясь не слишком дрожать всем телом, показывая свою несовершенную слабость. Только он облокотился об спинку ванной, как к нему в скованные руки попадает губка. Почему-то кот косится на неё в недоумении, будто не знает что с ней делать. И сам того не ожидая, по воле инстинктов, начинает грызть протянутый предмет. Вкус не нравится, поэтому кот издаст недовольный звук какого-то шипения. И вновь принюхаться к мочалке, боковым зрением наблюдая за действиями пленителя. Странно было смотреть как он потянулся за шампунем и выдавил часть субстанции на ладонь. Кота что, мыть собрались?

Однако констатации факта хватило, чтоб понять действительность. Кот лишь в удивлении глазел на мочалку, думая о чем-то своём. Волосы то у Леонарда были, длинные и пышные, до самых лопаток и стоило их высушить – как они правда напоминали непослушную гриву льва. Поэтому он лишь кивнул, странно это было, очень странно чтоб его мыл мужчина похитивший его. Это выглядело уже совсем не как акт похищения.

— Убийца. — хмыкнул хищник, взглянув на ауру пленителя. — Как и ты? — скорее утверждение, чем вопрос. Ведь не один здесь зверь, значит и не один убийца. — И что значит теневой? — а вот это уже было интересно, потому кот навострил все возможные уши, которые только имел в наличии.

Как только чужие пальцы вплелись в густые пряди волос, Леонард на секунду зажмурился, шумно выдохнув воздух. Кто бы не касался головы, если он это делал не больно – всегда было приятно. И лёгкая дрожь прошлась по телу, создавая тихий плеск воды от движения судороги. Хищник вышибал голову, подстраивался под ласку пальцев, невольно мурлыкая, сам того не замечая. А затем сам Леонард позволил себе улыбку и заговорщическим полушёпотом сообщил.

— Хм, да, мыть голову – очень ломает в правильную сторону. Так что я заметил, что не продают, но тогда зачем я здесь? — кот погружается под воду, вновь зажав пальцами нос и сделав глубокий вдох, выныривая из кроваво-пенной ванны. А потом задумчиво протягивает, уставившись в потолок. — Так почему не убил? Если проще.