— А я тебе угождаю, моя угождалка просто сочится от желания угодить. Но кто-то там о других мужиках думает. —  рыкнул генерал на любовника. Ведь столько ждал, столько желал в разлуке, поэтому старается всецело  завладеть вниманием любовника. Ни секунды не даст отдохнуть, сбивая с любых мыслей жаркими ласками. Пламя растопит лёд, дыхание будет обжигать кожу, а ладони и в нетерпеливых, хаотичных поглаживаниях и вовсе заставят кровь кипеть. От стона любовника по телу пройдёт дрожь, а ёрзание только раздраконит, будет отзываться болью в паху. Желая больше, чуть ли не поглотить всего любовника сейчас и немедленно.

Генерал всегда был наблюдательным. Неважно за кем, неважно как, он подмечал детали поведения, а потом анализировал, если они отличались от ежедневной нормы. Так легче вычислять предателей, так можно понять что этого подкупили, а того шантажировали. Есть уникальные эльфы, они ведут себя в любой ситуации одинаково, как Элгот. Однако опыт генерала, какое-то шестое чувство, подсказывало — здесь что-то не так. А стоило стать любовниками, так уже не утаишь ничего, ведь видели реакцию блаженства и по одному взгляду могут понять разницу между радостью и грустью. Или это тайная связь любовников, что незрима, но она есть? Всякое может быть. Арес сохранит любую тайну любовника, убережёт королевство и возлюбленного во что бы то не стало. А тех кто будет мешать... стены замка нуждаются в хорошей опоре из чужих костей.

Генерал говорить не в силах, он уже на грани блаженства. Дыхание сбивается не позволяя размениваться на простые слова, лишь вкушать любовника с каждым разом всё сильнее, всё глубже проникая. Раздвигая головкой тугие, столь неохотно поддающиеся стенки мышц. И от этого генерал зверел ещё больше — от ощущения тесноты, давящей и безумно приятной, столь плотной и пикантной. Дав время привыкнуть, но тут же ударяя по простате резким толчком. Покручивая бёдрами, чтоб хорошенько прочувствовали движение внутри. Прижимаясь к любовнику сильнее, когда он обвивает ногами бёдра. Иммунитет у генерала давно выработался, хотя скорее тут немного иное дело. Возбуждение — вот что вызывает Элгот своими ледяными взглядами. Хочется сразу повалить, засадить как можно глубже до громкого крика. И постанывать от того как будут царапаться в агонии. Впрочем, этим сейчас и занимаются.

— Мм, вот как, оскорбится. — кивает мужчина с лёгкой улыбкой и слишком сильной хрипотцой в голосе. Скользит кончиком языка по следам укусов. А потом резко поддаётся назад, выскальзывая из тела любовника. С рыком переворачивает на бок, а сам ложится на кровать, прижавшись со спины. Помогает себе, устроившись удобнее возле бёдер, попутно ещё раз сдобрив слюной ладонь, что огладит член. Скользнув влажной головкой между ягодиц любовника. Томно шепча на ушко: — Я немного не расслышал, что там должно быть? — игриво начал генерал и тут же вошёл в любовника одним резким толчком, под громкий стон. Заставляя содрогнуться, тут же в жадности, с тяжёлым дыханием начать двигаться внутри.

Этот покой, эти уступки немного тяготили. Да, Лаэрис знал, что брату милее война и всё с ней связанное. Однако мечты о том, что когда-нибудь они будут править вместе — не покидали его. Правда из-за проклятия — это казалось невозможным.

— Мы просто... — принц шумно сглотнул слюну и не знал как ответить на этот вопрос. Мы просто изменились? Или изменилось отношение, которое уже не было братским. Лаэрис корил себя за то, что такой неправильный и брата тянет туда же. Убеждая самого себя, что Мору это не нужно, для его же блага. — Будь это так, тогда бы точно остался в королевстве, а не пошёл воевать. — принц знал, всё понимал как это злило, но таким способом он хоть как-то пытался достучаться до короля. Сказать, чтоб тот остался. — А ты бы отказался от связи, зная, что она была единственным источником на спасение? Смог бы? — мрачно проговорил Лаэрис. — Хоть кого-то из нас она утешает.

Вот только Лаэрис слишком любит власть, она, как и война брата, успокаивала очень сильно, давала какой-то незримый тыл. Что-то будто мешает отпустить эту власть, какой-то подсознательный страх. А про связь с отцом принц и сам прекрасно понимал. Помнил эти жестокие словесные баталии. Но это единственный самый невозможный вариант, от которой точно бы убежали.

Дрожь в теле нарастала. Эта близость сводила с ума, она дурманила и тело само покорно тянулось к столь желанному, возлюбленному брату. Бежать уж точно никуда не хочется. Ведь приходит осознание, понимание всего и жуткий стыд за содеянное. Ведь если не был дураком, не пожелал бы счастья брату и генералу — всё могло сложиться иначе. А так он сам себя наказывал все эти годы и ранил... не только себя. Принц ощутимо вздрогнул, когда ладонь накрыла затылок. А объятия стали только крепче.

— Я думал, что ты признаёшься в любви другому... и хотел, чтоб ты был счастлив. Ведь чувствовал, скажи ты мне прямо, что выбрал другого — то я бы умер на месте. Ведь всегда любил только тебя, правильно это, или неправильно, всегда. — шепчет принц дрожащими губами, поднимая несмелый, смущённый взгляд на короля. — Знаю, но всё равно. Слишком долго я был болваном, что не понял, не разобрал, ведь приди я к тебе в ту ночь... я... было бы... мечтал то я о другом. — шумно выдыхает Лаэрис, заскользив пальцами по груди брата. Опуская одну из ладоней ниже, чтоб с нежностью огладить ствол члена короля. Прижимаясь ближе, с тихим шёпотом в подбородок: — Я всегда хотел его внутри себя. С того самого дня в ванной, как коснулся, как он вздрогнул, такой влажный и горячий. Ни дня я не думал об этом, настолько, что лез на стены от перевозбуждения. Слишком сильно это сводило меня с ума. Ты был причиной моего безумия все эти годы.

— Это ведь не мой личный выбор, а короля, здесь я бессилен. Моё желание - быть с тобой сутками, мало кто разделяет. — печально вздохнул генерал. Ему бы и повоевать, и королю угодить, да и с любовником бывать почаще, но почему-то в тандеме эти вещи работать не желают. Арес знает как любовник может быть загружен, как нужно его успокоить и направить мысли по верному течению - прямо к паху. А там уже всё пойдёт как надо.

Элгот не растерял своего умения перед другими. Просто когда ладони генерала, его губы, находят чувствительные точки на теле любовника - то сразу начинаешь подмечать разницу между истинными и фальшивыми чувствами. Да только на Ареса реагируют так сбивчиво, где с другими контроль прост, а здесь и сердце чаще бьётся, и тело напоминает об утехах в ночи.

Стоны слетают с губ, жар разливается по телу, сердце так и пляшет ритм чечётки. Конечно Аресу нравится то как любовник извивается, как он живёт, дышит и пылает страстью. Толчки становятся грубее, нетерпеливее, звонко ударяясь бардами об ягодицы и дыша, подобно загнаному зверю в клетку. Вжимая собой любовника в простыню, чтоб ощущать кожей как дрожат и дёргаются от столь быстрых движений.

— Согласие было в глазах. — парирует генерал, оставив красивый след от укуса на груди, прямо с рыком, жадно впиваясь, словно выгрызть плоть собрался. А потом тело покидают, наблюдая столь прекрасную россыпь каскадов волос и от этого только выдыхает от нетерпения. Завалившись на кровать, прижавшись к любовнику сзади, скользнув ладонью по искусанной груди. И зарывшись носом в прелестные волосы, шепнёт: — Как же я скучал по тебе.

Генерал не станет медлить, укусит за загривок, чуть наваливаясь на любовника. И с громким стоном поймает член любовника ладонью. Начнёт так быстро двигаться бёдрами, что любовнику непозродовится, ведь его начнут трясти, двигать по простыне с громкими  шлепками об ягодицы. И землетрясение покажется раем по сравнению с тем как мощно будет генерал вонзаться в любовника.

Лаэрис смотрит виновато, страх залепил его, а чего он так боялся: осуждения или смерти брата — понять не мог. Хотя на самом деле принц боялся любить. Увидев в какое чудовище превратился отец, Лаэрис боялся, что если капнет глубже, если приблизится к брату — отношения испортятся, как и с отцом. А если бы брат изменился? Лучше сохранить что-то светлое на расстоянии, чем получить болезненный удар.

— Неужели ты готов выполнить всё, чего я не попрошу? — внимательно смотрит принц. Это странное чувство, что порождали слова брата, пугало. Всё? Король многое делал, верно, принц не знал отказа ни в чём, но... когда-нибудь ведь должны, в один из дней скажут нет. Разве возможно дать абсолютно всё?

Сам Лаэрис знал об этой особенности, когда после тысячной соры мог заметить последовательность. И от этого злился ещё больше, вгрызаясь в связь как сумасшедший. Болит тебе? В равной степени болит и мне. Он сожалел о скандалах, но не мог усмирить свой гордый нрав.

— А помимо этого ты не в чём другом не находишь покой? Утешение? — осторожно интересуется принц. Раньше ведь было иначе и они могли сутками пропадать на охоте, лакомится мясом, купаться в озёрах и спать под ночным небом в объятиях друг друга, чтоб согреться. И это тогда так было правильно, так естественно прижиматься нагишом к брату, уткнувшись носом в его шею.

— Может я услышал то, чего боялся больше всего. — грустно изрекает Лаэрис, вздрагивая с тихим стоном на столь пленительную ласку. — Я не знаю почему так подумал, я не знаю почему это увидел, все говорили, видел вас вместе, ты улыбался и что-то, я думал если убью его то всё... не знаю, почему, но он и ты... это так обожгло. — с каждым словом речь остановилась всё более сбивчивая, рука потянулась к сердцу, он задыхался так, как никогда прежде. Кривился в болезненных отголосках, а голос дрожал так сильно, как только мог. Он сам запутался, он сам не понимал себя и словно боялся этих чувств, как испугался тогда, в ванной. Испугался внутреннего жара, что до боли поглотил. Слишком сильно, слишком явно, от такого можно и умереть. И то, как сейчас король дрожит, как пылает его кожа — всё это увлекает водоворотом страстей.

— Я только твой. — пугающе покорно соглашается Лаэрис. Отдаваясь чувствам с головой. Прикрыв глаза от наслаждения и выдохнув остатки кислорода, чтоб задохнуться от ласки, покрыться мурашками от касаний. Вскрикнуть от неожиданности, охотно прогибаясь, чтоб потереться об пальцы. А потом в порыве схватить короля за горло свободной рукой, выдохнув на губы. — И ты только мой. — потом пленить поцелуем и не нежным, а настолько жадным, голодным, кусая без устали и всхлипывая на каждом движении.

— И что ты знаешь?— подначивает генерал слишком уж сладким шёпотом. Таким развращают, совращают и призывают к большему. Да, Арес прекрасно понимает как он поступил. И мог бы сейчас сказать, что ему жаль, или он был не прав, однако ни грамма так не думает. Он хотел советника: до дрожи, до безумия, до агонии, что сжимает сердце в тиски. На задворках сознания осознавал - так отношения не начинают. Однако плоть настолько требовала своего, что голос разума придушили безжалостно ещё в утробе. И зверь чует, когда от него хотят сбежать. Возможно, если бы не желали в ответ, и окатили холодным отказом - то не так бы пошли на поводу у собственной похоти. Но, к счастью, подстегнули к иному. Генералу ещё не предстояло делать выбор, но... порой он мог удивлять сам себя. Как знать, если советник будет в опасности - то могут бросить всё. Приказа прошлого короля ослушались без зазрений совести. — За «просто» могу и отшлёпать.

Забыть помогут, заставят, потому и кусают, потому рычат от вожделения. Ведь скоро разум покинет тело, уступив место похоти, плотскому голоду, показывая как тосковал все эти ночи, как желал припасть к этим ворчливым губам, кусая их в кровь.

— Я решил немного скрасить твоё желание смерти. — застонал громко Арес, выгнувшись от того как царапают кожу, чувствуя, как же хорошо ему, как прекрасно, как он задыхается от жара чувств. Прижимается к спине любовника со смешком. — Вот видишь, а ты умирать собрался. — ахнув, содрогнувшись от того, как член проник в тугую глубину любовника, как прижались, позволяя осыпать укусами шею.

— Стараюсь нежничать и баловать тебя. — промурлыкал мужчина на ушко, цапнув, поймав за мочку. Чуть наваливаясь на любовника, постанывая от того насколько плотно он прижимается к желанному телу. Слишком жарко и волнительно, дыхание сбивается, а грубая рука скользит по животу любовника, оглаживает низ. Опускается к основанию члена, но игнорирует его, лишь скользит ниже, чтоб поймать яички и с силой сжать, совершив в тело очередной мощный толчок. — Люблю тебя.

Всегда... Лаэрис знает это, но у него словно случались проблески и это сбивало с толку. Ведь все говорили, что юные принцы гордость и слава отца, зеркальные отражения. Хоть это было не совсем так, но признать родную кровь чудовищем - значит стать им самому. А Лаэрис отказывался в это верить, считая себя и брата идеальными.

— И зачем тебе это? — в растерянности принц изучает лицо брата. Зачем ему делать всё для кого-то? Он ведь король и может позволить себе быть эгоистом.

Откуда ему знать? Принц свято верит, что делает правильно, защищая что-то своё. Разве может быть иначе? Лаэрис словно знает, чует, что если с этой связью что-то случится - быть беде для двух братьев.

— Разве кто-то смеет идти против воли короля? Не подчиняясь его приказам? — принц смотрит с любопытством. Он ведь не желал скандалить, хотел решить всё мирно, но когда эмоции зашкаливают - он не контролировал себя. Особенно, когда король столь красивый, ещё дразнится, намекая на порочную связь.

— Откуда мне знать? Он хорош. И... шпионов? — пускай принц тогда всё это воспринял на эмоциях, пускай он надумал всякой всячины впав в истерику, ведь был на грани. Его постоянно штормило от одного, до другого, он слишком запутался. Правда на реплику про шпионов глянут таким убийственным взглядом, что отдаёт морозом. — Тебе нравится Элгот?— шипение сорвалось с губ. Вот Лаэрис и вспомнил всю свою ревность, все алчные желания, все обиды на короля разом.

— Задушу. —он действительно задушит, прижмёт к себе, что есть силы. Кусая в губы, желая испить до дна и насладиться. Вздрагивая издавая тихий стон и ослабляя хватку. Бёдра сами придут в движение, чуть качаясь, выгибаясь навстречу пальцем, позволяя проникать, чего не позволял никому ранее.

И только хотел застонать громче, как стук в дверь настолько сбил с мысли, что принц вцепился в плечи брата ногтями, словно коршун. Замер, не в силах пошевелиться. С ужасом в глазах отпрянув от короля, чтоб медленно повернуться на стук. Собираясь с силами, чтоб громко и властно произнести:

— Кто посмел тревожить покой короля? Отвечайте.— рыкнул принц, выражая крайнюю степень недовольства.

— Влиять? — генерал на секунду опешил и даже чуть отпрянул, вопросительно выгнув бровь. А затем громко, во весь голос рассмеялся. — На него влияет другой фактор, мне такое не переплюнуть. И остаётся лишь плыть по течению. — прошептал мужчина вновь опускаясь и жадно касаясь губами молочной кожи любовника. А ладони продолжают своё исследование, скользят по изгибам талии всё активнее. Вспоминая как было тогда: как эти же руки были испачканы кровь. Да там смешались и боль и удовольствие, а также непомерный гнев на тех, кто пленил Элгота и ещё кое-что, о чём генерал умалчивает. Но потерять любовника он тогда боялся слишком сильно, вот и не смог совладать с собой, когда увидел своего родного, живого. Почему-то совесть не кольнула, да и после он не жалел, хоть понимал, что могут отвернуться. Но в нём взыграло что-то такое, даже если бы отвернулись — не отпустил бы. Правда Арес потом пылинки сдувал с любовника, выполняя любую прихоть. Он любил, настолько, что не мог контролировать своё желание. Вот только Арес был иного мнения о шрамах — они возбуждали, не только как напоминание о битвах, а как символ той ночи. А на следующую фразу любовник получит увесистый шлепок, окрасив половинку ягодицы в ярко-розовый, причем сделают это очень неожиданно, намеренно расслабив и не подготовив к такому. — Хех, исполнено.

А генерал сказал бы, что это всё хрень. Ему не только сознание подавай, а и всего любовника, не граммом меньше. Иначе он не согласен, уж слишком жадный к такому.

— Я думал о тебе. — кивнул мужчина. Ведь правда думал и днём, и ночью, и средь холодных скал. Сильно много и часто, что иногда ему казалось это какой-то навязчивой идеей, паранойей. Хотелось выть от того, что Элгот где-то, а потому сражался генерал более рьяно, дабы хоть как-то отвлечься. Арес тихо постанывает на укус, прижимая к себе сильнее, не давая возможности слишком дёргаться. Втягивая кожу ощутимым посасыванием. Поддавшись навстречу манящим бёдрам любовника, чтоб погрузиться сильнее в столь притягательную тесноту. Вскрикнув от пикантной боли, окрашенной в оттенки удовольствия, когда сжали в себе, заставляя рыкнуть и укусить с силой ещё раз.

— Какую грубость тебе подарить сегодня? — шёпотом спрашивает генерал, кусая шею на вдохе и оставляя красивые следы зубов. Посасывая кожу так, будто желает испить всего. Чувствуя дрожь на то, как яички сжали. Хорошенько обласкав их пальцами, прежде чем переложить ладонь на член любовника, чуть сжав и потянув его вверх. Выдыхая стон рык на то, как раскрылись, снова сказали слова любви. И любовника чуть ли не разорвут от того насколько быстро, страстно, рьяно, начнут двигать бёдрами преодолевая сопротивление. Раз за разом погружаясь глубже с громким шлепком. Пробивая путь головкой, чтоб ударить ей по простате. Скользнув свободной рукой к шее любовника. Пальцы сомкнуться на горле, ощущая потоки бурлящей крови и частоту дыхания любовника. — Только мой. — тяжело выдыхает мужчина.

Как и сам Лаэрис является чудовищем для семей тех, кого он убил в этом замке. Ведь прошлое безумие принца, ещё при жизни короля, окончилось кровавыми реками, когда Мира пытались женить. Даже отец не ругал сына, как обычно любил. Они близнецы и если увидят монстра в одном — то и другой не слишком отличается, просто может скрывать это.

— Но... это... утомляет, делать всё для кого-то. Я ведь также хочу сделать многое для тебя, избежать наших ссор, однако почему-то не выходит. — тяжело вздохнул принц. Да, он пытался помочь брату, но выходило всё всегда каким-то боком. Однако король делал многое для принца, это он прекрасно понимает, но словно сомневается в чем-то. И отец не спешил думать о чужих благах, повергая своей народ в пучины отчаяния.

— Я не спорю! — нахмурился Лаэрис, явно вновь поспорив. Взгляд бегло опускается туда, где поглаживает брат. Ведь не спорят сейчас о прикосновениях, а наслаждаются ими всецело. Лаэрис прочно угнездился на троне власти, поскольку очень любил это дело, да и была тому иная причина — погубить отца, а затем сделать всё так, чтоб новый король нуждался в нём, как в глотке своего воздуха.

— Я старался не вникать в такие тонкости. — прикусывает губу принц, ведь иначе он бы надеялся, пытался бы соответствовать этим вкусам всецело. А на вопрос Мира пронзит настолько жгучий взгляд, что и ответ не будет нужен. — Хорошо. — нехотя соглашается принц, на всякий случай пытается успокоить сердце. Ведь ожидание ответа успело поселить страх, боязнь узнать, что кто-то может быть хорош. Да, в Элгота вцепились, ещё и потому, что королю он не понравился. Но кто знает, вдруг всё изменилось, после времени столь верной службы мог и приглянуться.

— Любить. — коротко отвечает принц, всё же ослабив хватку, сейчас он слишком не контролирует свои эмоции. Лаэрис прижимается что есть силы, словно желает слиться с братом здесь и сейчас. Выгибаясь покорно, чуть приподнимая бедра, чтоб могли наконец-то проникнуть. С замиранием в сердце ожидает этого чарующего момента, что разбивается о звук стука. И заставляет встрепенуться, замереть в ужасе, даже не в силах сделать вдох. Лаэрис дрожит, ждёт, а потом всхлипнет, уткнувшись носом в плечо брата. Шумно выдыхая от каждого движения пальца внутри.

Голос охранника заставит вздрогнуть ещё сильнее, невольно сжав в себе палец. Принц кусает губы и лихорадочно думает — что же делать? Если король узнает...

— Ах... — Лаэрис хотел было ответить, но то, как брат резко ввёл палец, заставило вскрикнуть, в последующем задушив крик в зародыше ощутимым укусом в шею. Собирая последние силы к самообладанию. И повернув голову к двери, громко рыкнуть:

— Принять гонца и дать ему отдых. Пускай ждёт. А теперь прочь! Не сметь тревожить меня. — произнёс на одном выдохе мужчина, качнув бёдрами с тихим стоном, потянувшись к губам короля. — Нет ничего важнее тебя.

— Нижний. — утвердительно кивнул Арес, опустив взгляд на собственные бёдра. Как и генерал сейчас думал всем нижним, так вполне себе это делал и король. Только его нижнее не находило услады и разрядки, а кровь кипела, куда-то весь этот пар нужно было выпускать. Генерал сильнее прижимается к любовнику, чувствуя напряжение. Желая усугубить его, чтоб тело отзывалось дрожью на каждое требовательное касание что губ, что рук, которые оглаживают каждый сантиметр кожи. Конечно за Элготом пришли, как могло быть иначе? Своих генерал никогда не бросал, хоть они могли быть уже мертвы. Нет, пока сам труп не увидит — не поверит. А коль узрит, что ж, кто-то должен за это ответить. Тем более Элгот давно дразнил генерала своим изящным телом, шпионы тем и хороши, будто оплетают паутиной слов и действий соответствующих. Да и такие таланты на дороге не валяются, о чём Арес тщетно сообщал королю, но тот его не слышал. Чем и разозлил настолько, что плевали на всё. Генерал не пойдёт за тем, кто бросает своих, а пойдёт за любовником, не сомневаясь, что тот ещё жив. Каким-то шестым чувством не сомневался в этом, хоть и жутко боялся потерять, а как увидел — так смешались и страхи, и желания. Ладонь шлёпнет хорошенько, попутно оглаживая горящее огнём место. С силой сжимая на тихом стоне.

Арес знает на что соглашаться, а на что нет, и даже если бы ему просто предложили вариант — молча бы ушёл. А по приезду так бы вбил нерушимые догмы в тело, что ноги бы дрожали ещё долго. И запомнили хорошенько фразу: на меньшее не размениваюсь.

— Вот этим. — переложив руку на член любовника, генерал медленным движением руки огладит его сверху вниз, грубывае пальцы ощутимо пройдутся по нежной коже. Сожмут ладонь, а потом немного расслабят. Как можно устоять и не сойти с ума, когда столь желанное тело извивается, выгибается, трётся под весом собственного? Жар кожи распаляет ощутимо, дыхание сбивается не на шутку. Хочется прижать ещё сильнее, утопив в складках простыней, вздыхая мускусный аромат любовника.

— Сегодня, хмм, ты знаешь как мне нравится. — промурлыкал мужчина, слизывая выступившие капельки крови. Генерал тоже был не в восторге, что приходится скрываться, он давно на весь мир желал заявить — это только его любовник, вот ты не смотри на него, и ты тоже. — Мне нужен, всегда был нужен, но кто-то много артачился. — смеётся мужчина, вспоминая, что не сразу подпустили, а всё рядом да около. Генерал чувствует как любовник задыхается, как он весь напряжён, и так прелестно дрожит в руках. Губы тянутся к уху и шепчут: — На четвереньки и открой рот пошире, ты знаешь как. — мужчина медленно и неохотно отстранился, постепенно покидая тело любовника.

Вот только во многом братья были похожи, также во многом и отличались. Потому, наверное, и спорили так часто, поскольку один думал одно, а другой — другое. Но судили братья всех с одинаковой справедливостью и в этом были едины.

— Удовольствие? — шумно сглотнул слюну Лаэрис, картинно нарисовав в своём воображении такие моменты удовольствия, когда ему стоит только попросить. — Я учту. — с небольшим кокетством произносит мужчина, коль брату это нравится, то он правда запомнит что нужно делать. Вот только зачем король возил подарки, коль там возникали такие картины?

— Отстаиваю своё мнение, как ты учил меня. — совсем невинно моргнул принц, он вообще мог бы не спорить, но как не спорить, если оно само просится? Лаэрис знал, как брат любит воевать, поэтому, в какой-то степени, делал это и ради него, чтоб не заставляли короля разбираться в том, что навевает скуку.

Поднимает разговоры о генерале, как о том, кто ближе всего и постоянно рядом. Со временем может возникнуть связь — это естественно. Потому и дёргают вечно советника, чтоб рассказал и показал что там происходит, ведь принц сходит с ума от волнения. И если бы нравился — не пытались бы убить. Элгот получил место за талант, а не потому что шрамы на его теле напоминает о короле.

— Привлекаешь, но я никогда не хвастался сдержанностью, особенно тогда, когда получил что хотел. — фырчит мужчина. Дрожь ещё колотит его, слишком сердце потревоженно стуком. А король... ох и припомнят ему этот случай, чувствуя, как тело предательски отзывается с завидной отдачей. Новый крик чуть не слетает с губ, ощущая как двигаются внутри, да так, что приходится вцепиться в плечи брата сильнее.

Лаэрис с тяжёлым дыханием вслушивается в голос стражника — ушёл ли? А потом найдут Элгота и выскажут ему, почему не принял гонца, должен ведь заняться был этим.

— Видели, как я к тебе шёл. Это сложно было не заметить. Я нёсся сюда как ураган. — прошептал принц в губы брата, покусывая их ощутимо, чтоб они опухли от такого терзания и было слишком заметно для остальных чем занимался король. Дышать становится тяжело, принц стонет, вздрагивает и дёргается на каждое прикосновение. Чувствуя как брат добавляет второй палец, вздрагивая с тихим криком, чуть приподнимая бёдра, сжавшись на секунду, а потом расслабляется, опускаясь ниже. — Я ещё не был в таком положении и у тебя сейчас так мало сил. Позволь позаботиться о тебе так, как я того хочу. — прошептал принц на губы короля, чуть отпрянув. Было видно, как Лаэрис очень сильно покраснел и вновь чуть приподнялся, чтоб соскользнуть с пальцев. Тело дрожало, движения получались рваными, он и сам не был уверен в том, что делает. — Позволь мне это.

Шумно выдохнув, Лаэрис начнёт медленно сползать с кресла, касаясь ступнями пола. Ладонь заскользит по груди брата, оглаживая с особым трепетом каждый шрам, правда продолжая безумно дико дрожать. Принц опускается на колени перед королём, чуть прикусив губу смотрит на стоящий колом член.

— Тогда, на источниках, я испугался твоей реакции, но не сейчас. — Лаэрис шумно сглатывает слюну, медленно убирает белоснежные волосы назад. И опускается, чуть ближе, не сводя глаз с головки, облизывая губы и вспоминая как это делали ему, так сделает и он. Левая рука поймает член брата за основание, чуть сжав в кольцо пальцев. Правая продолжит гладить живот легонько. Губы потянутся к головке, целуя её под громкий стон-всхлип, словно наконец-то получил желаемое. Напряжённый кончик языка, клином пройдётся по чувствительной уздечке, прежде чем губы поймают головку в плен, дав в волю играть языком, оглаживая по кругу.

Генерал также знал в чём проблема, вспоминая приятные спокойные деньки, когда братья были неразлучны. И также вспоминал с горечью тех опытных, что пытались удовлетворить короля — не помогло. У генерала даже была шальная мысль: позвать на роль опытного самого принца, только под другим предлогом, а там сами разберутся. Но тогда он бы быстро лишился головы.

— Мм, во снах я много раз видел наш момент встречи, но реальность — ещё более чарует.— игриво рычит генерал, окидывая похотливым взглядом любовника. Хочет и очень даже сильно, в паху ощущается лёгкая тянущая боль и легче не становится. Конечно его не заставляли, но служба обязывала. Он занимает такую должность, что сопровождение короля вне стен замка — пожизненная обязанность.

А кто сказал, что Арес волновался за шпионов? Их пруд пруди, а Элгот такой один. Хоть почившему королю и распевали песни по типу: один за всех и все за одного. Вот только генерал мог пожертвовать своими, если бы спас большую часть. Как он объяснит, что только тогда испытал доселе ему незнакомый страх настолько поглощающий и необузданный, который сам его удивил. И ему было страшно не за себя, а потерять дорогого... любимого, как он понял позже. Когда увидел Элгота в крови, осознал, что слишком любит. Особенно сейчас: в жарких объятиях, прижимаясь к желанному телу любовника, что так сексуально дрожит от шлепка.

Чужое тепло от неизвестно кого, даже с сознанием советника — остаётся чужим. Это как вселится во врага — умом понимаешь, что перед тобой больше не враг, но чувства испытываешь иные. Да и слишком большая разница, что комплекция тела, что отклик на касания, что вкус и запах. Элгота любят сразу за все факторы, а не выборочно за что-то одно.

— О, вот и покажешь мне — что ты знаешь.— шепчет генерал в шею любовника. Выдыхая стон на то, как мышцы смыкаются плотным кольцом вокруг члена, приходится замирать и сдерживаться, чтоб не излиться раньше времени. Нежно поглаживать ладонью твёрдый член любовника, массирующими движениями. Вот только генерал больше ни на кого и взгляд не обронит, лишь бы всегда смотреть на любимого, ну или как горит вражеское королевство — тоже красиво.

— Это каким, этим?— смеётся мужчина резче дернув рукой по стволу члена, двигаясь вверх и вниз. Да, генерал понимал, что у Советника свои причины отдаляться, обдавая холодом инея, что застыл в его глазах. Однако генерал не коллекционировал, поскольку не имел такой привычки. Мог наслаждаться, если ему шли навстречу, мог ловить момент и ни в чём себе не отказывать — ведь завтра умирать. Однако Элгот был просто интересным, если бы отказали — Арес бы не напирал. Однако не тогда, когда чуть не потерял.

Любовника шлёпнут по аппетитным ягодицам ещё раз, а то так неохотно поднимается. А потом Арес чуть нагнётся, нащупывая потайной ящичек сбоку кровати и извлекая оттуда круглую деревяшку с двумя ручками на цепи, с обеих сторон. Потянув это к любовнику, чтоб пошептать на ушко. — Кусай.— трубчатая деревяшка мягкая, кусать удобно, а сам генерал может потянуть за ручки назад, тем самым усилив проникновение. Такая вот знакомая советнику игрушка.

Каждый может принимать решение сгоряча, но это не значит, что оно не будет справедливым. По крайне мере по отношению к себе. Раз разозлился, решил так, значит тогда нужно было именно так. И если ломаешь дрова — важно их уметь склеить.

— Всё ради удовольствия, разве нет? — улыбнулся мужчина, он и не ожидал, что брату приносит удовольствие слушать кого-то, ведь всегда он шёл на перекор чужим слова. А здесь, немудрено, что дыхание перехватит от такой информации. А в голове лишь один вопрос: почему именно я? Да, но принц сказал это тихо, что гарем и правда маловат, приелись, вот только не добавил ещё одну фразу: они все не мой брат. Сколько бы он не перебирал, не искал подобного, а всё было не то, какая-то жалкая пародия — не более. Потому принц был уверен, что не интересует брата, иначе бы гарем ему не пополняли. — Хех, но зато я хорошо обучен, а твоя светлая голова будет тому только рада. — кивает принц. Он может соглашается, однако делать по своему и совершенно в другую степь. Также буйно свирепствовать и не соглашаться ни в какую. Здесь как повезёт.

Но кто знает чего захочет король? Вдруг того, кто рядом, под рукой, по пьяни. А генерал не уродливый, да и всегда рядом. Плохо, когда соединяются телами, но ещё опаснее — если соединяются душами.

— Скорее на всё согласным... привлекаешь. — шумно выдыхает принц на губы брату про слова на удушение. Не сдерживая новый стон, вздрогнув всем телом до пробегающего табуна мурашек. Сдержанность вся летит к чертям, невозможно совладать с собой, когда испытываешь столь новые и яркие ощущения. Мор похож на пламя, что забралось внутрь: и обжигает, и греет одновременно. Пускай стражник слышит, знает, как послушно прогибаются под ласками короля, сейчас Лаэрису всё равно, осознание ещё не пришло, лишь всепоглощающий голод похоти. Принц сильнее качнул бёдрами, чтоб насадиться на пальцы глубже.

— Я волновался за тебя.— с особым чувством, взглядом, произносит принц, касаясь губами жарких губ брата, скользнув по ним кончиком языка. — Всегда волновался, до безумия, потому и отсранялся, чтоб не так мне болели твои раны и сердце не так обливалось кровью. Когда ты захочешь покинуть меня или этот мир.— а жена будет спокойна, потому что принц так сказал. И спорить на эту тему он не позволит. Крик смешанный с болью и неожиданностью эхом разносится по комнате, когда пальцы брата двигаются внутри,  в сплошной тесноте. И мышцам так непривычно. А масло где-то было, но для этого нужно встать.

— Что?— Лаэрис даже застыл на секунду, словно в камень обращённый. Глаза так и расширились в удивлении, а брови принца взметнулись вверх. Он спокойно относился ко многим вещам, но Мир снизу? Это... он даже представить такое себе не мог.  — Аа... а ты любишь быть снизу?— неуверенно спрашивает принц. Зная, что в таком положении его брат недоверится никому.

— Тогда я просто испугался того, как... отреагировало моё тело, словно я задыхался, а низ живота скрутило в узел. Мне было многое непонятно. И я хочу, не по принуждению, а потому что сам решился.— принц сползает с колен брата, опускаясь на ткань, которой укрывались. В своих мечтах он это делал давно, лишь перед Морнэмиром он мог встать на колени и гордость позволяла это сделать, в остальных случаях — никто не дождётся этого. Лаэрис прикрывает глаза, когда родная ладонь опускается на голову, даже издаёт какой-то по-кошачьи мурчащий звук. Прикрывая глаза и жадно поглощая головку. Опыта у него в таком нет, а потому принц больше работает языком, чтоб не сильно устала челюсть. Скользя по дырочке головки, выпуская головку из плена губ и опускаясь к стволу члена, чтоб пройтись по нему сверху вниз с тихим стоном полным желания. А потом пройдётся массирующими движениями ладони по всей длине влажного ствола, пока быстро двигает язычком по головке. Обдавая её жаром дыхания. — Тебе нравится? — шепчет  Лаэрис, вновь медленно погружая головку в рот, чтоб упиралась в нёбо, и тут же с силой всасывая, до громкого причмокивания.

— Ох, эти встречи во снах были обжигающе жаркими. Ты так покорно раскрывался, умолял не останавливаться и просил ещё со слезами на глазах. Безумно красиво. — прошептал генерал, любуясь пламенными прядями любовника. О да, они тоже были во снах, прелестные рыжие волосы, которые пропускали между пальцев и сжимали в кулак на очередном толчке. Но что рассказывать, генерал вполне себе может показать. А вот что генерал не единственный — это не так. Уж слишком он не любит конкурентов, а потому до такого повышения и замены — не доживут. Только он достоин сопровождать короля, больше никто.
Он спасал того шпиона, которого захотел, а должен или не должен — на то он и генерал, чтоб самому выбирать свои обязанности. Ведь его основной промысел: воевать и направлять войска. Куда и как их направлять — это он может решить сам. А война это извечная игра, где пан или пропал, здесь каждый день риск, потому рискнуть ещё больше он не побоялся. И плох тот генерал, что не уверен в своей победе. Арес рассчитает всё так, чтоб вернуться живым, вместе с Элготом, другого варианта не дано.
Кончик языка скользит по шее, очерчивает влажную линию, выдыхая жаркий стон на кожу, которую тут же прихватит зубами до болезненной отдачи. Широкая ладонь сильнее сжимает пах любовника, медленно скользя по каменеющей плоти вверх, а потом вниз.
— Хм, вот и думай, а займусь всем ниже пояса. — рассмеялся генерал. Чувствуя как в ладонь толкаются бёдрами, как под зубами пульсирует артерия и любовник выгибается сильнее, провоцируя на более пылкие действия. Двинуть ладонью сильнее и резче. Генерал бы очень удивился, что Элгот узнал и любовников, и позы. Сам генерал мог подстроиться под интересы любовника для более страстной отдачи: с криками и мольбами, уж больно ему это нравилось. Но также мог и причинить боль, уподобляясь королю — убивая своего любовника, что тоже нравилось, но больше тогда, когда он был в дурном настроении. — Остальные?
Элгота шлёпнут хорошенько, аж ладонь будет гореть после такого, а в мечтах любовника будут обсасывать как конфетку, желая поскорее добраться до середины. С шумным выдохом наблюдая, как откидывают волосы назад, невольно потянутся к волосам, скользнув по мягким прядям пальцами. Давая любовнику укусить игрушку, деревяшку, с двумя кожаными ручками по бокам. И как только её поймают — подцепят пальцами ручки по бокам, чуть потянув назад на шумном выдохе. Упираясь коленями в матрас и пристраиваясь сзади. Медленно потираясь возбуждённым членом между ног любовника.
— Вот так, я буду проникать медленно. — шёпотом сообщил генерал, чуть наклоняясь вперёд, позволяя черным прядям волос пощекотать спину любовника. И только головка ощутит узкое колечко мышц, чуть надавливая,  как только мышцы разойдутся, пропуская головку, а потом поймают её целиком, как Арес толкнется в податливую глубину с рыком. И то, что он будет входить медленно — не сбудется. Ведь генерал охваченный страстью, тот час начнёт двигаться внутри быстро, грубо. Рассекая разгорячённой плотью внутренности, тот час достигая головкой простаты. С громкими стонами ударяясь об ягодицы каждую секунду, не сбавляя скорости и напора. Дёрнув за ручки игрушку, чтоб любовник поддался назад и можно было войти глубже, постоянно ударяя собственными яичками об яички любовника.
Если король принял решение, значит оно справедливо в любом случае. Так считал Лаэрис, и знал, что власть есть власть, в ней нет правых, или неправых. Есть только решение, выбор, с которым придётся жить.
— И как же этим пользоваться так, чтоб тебе понравилось? — Лаэрис добавит в голос сладости, когда задаст вопрос. Не слишком пугаясь серьёзности брата. Да, принц может попросить: короля привязанного к кровати, ему наглости хватит. Возможно и хорошо, что принц не знал о разговорах своих игрушек, но они были инструментом, что мог развеять печаль. Всё равно никто из них не утешал, а иногда злил так хорошо.
— Хм, я учту, и убью всех несоглашающихся, окружив тебя только послушными. — невинно улыбнулся принц, а в глазах на секунду вспыхнул огонёк коварства. Ему хотелось быть единственным, незаменим, особенным в жизни брата. Таким, которые бывают только раз и запоминаются на всю жизнь. А отец умел ломать хорошо, даже Лаэрис подчинился напору, когда задели его слабое место.
Принц знал, что секс с генералом не слишком выгодный, но сколько раз многие всё рушили несмотря на выгоду, а подчинялись эмоциям. Тем более Лаэрис не понимал своих чувств к брату и жутко их боялся.
— А ты согласный? На всё? — с любопытством смотрит принц. Ему то хочется многое, он уже успел вполне себе прекрасно помечтать о разном. И теперь только облизывается, глядя на брата. А что там стражник услышал может быть не совсем хорошо, ведь это Лаэрису выслушивать претензии жены и гарем весь взвоет, ещё бунт начнётся.
— Как же я могу за тебя не волноваться? — шепчет Лаэрис, глянув на брата с беспокойством, потянув ладонь к его щеке, чтоб нежно погладить. Коснуться легонько губ брата, чуть сжав их собственными. — Я всегда за тебя волнуюсь. — а с женой Лаэрис потом разберётся. Ведь связала их выгода прежде всего, а была ли там любовь — ещё нужно выяснить.
— Не был. — согласился принц, всё ещё пребывая в шоке. — Но неужели ты хочешь его попробовать... со мной. — на последних словах принц весь затрясся от волнения и густо покраснел. Прекрасно понимая степень доверия короля. — Я хочу тебя всего. — прошептал Лаэрис, задумчиво опуская ладонь на член брата.
Конечно принца не станут принуждать, ведь если начнут — то поведут себя так, что перехочется, ещё и сверху получат. Лаэрис мурчит от удовольствия, потираясь об ладонь брата, что путается в волосах. В его гареме делали подобное, вот он и запомнил, однако на деле это оказалось не так как он думал. Конечно, ощутив на секунду, как напрягся брат, правда списали это на степень возбуждения, а не на повод затеять ссору.
— Я рад. — с тихим стоном выдыхает горячий воздух на плоть брата. Медленно скользя кончиком языка от мешочка с яичками, хорошенько так их пробуя на вкус. Переходя на ствол короля, увлажняя его хорошенько и требовательно надавливая языком так, что аж плоть прогибается. Достигая уздечки, останавливаясь на ней, чтоб быстро задвигать кончиком языка по ней. Шумно выдохнув на сочащуюся смазкой головку, слизав и её, пробуя на вкус, оставляя тоненькую ниточку слюны, тянущуюся к губам. А потом взволнованно глянет на брата, потянувшись рукой к месту недавней раны, с нежностью проводит кончиками пальцев по образовавшемуся шраму. — Ты пострадал, потерял много крови и путь был длинный. Хочешь отдохнуть? Вернее, тебе нужно отдохнуть и поесть. Я могу покормить тебя, если ты слаб.

— От чего же они тайные? Я их даже не скрываю. — смеётся мужчина, окидывая любовника похотливым взглядом. Ведь то, что советник ещё не плакал от удовольствия — звучало как вызов, подначивая всё же сделать это. Вот только Арес не спешил, это не было пределом его фантазий, а потому советник, даже не плачущий, весьма нравился. Манил сексуальными изгибами своего тела, в обрамлении пламенных волос. И генерал прекрасно понимал, что натура шпиона даёт свои плоды, ведь всегда нужно быть на стороже и расслабится вот так просто — не получится. Поэтому генерал наслаждается даже короткими секундами покорного раскрытия, замечая, как любовник прекрасно умеет выгибаться. И заводить не на шутку.
Нарушать приказ самому было тяжело, однако прошлый король успел подпортить отношения со всеми своими приближенными. Генерал просто захотел, впервые в жизни он захотел чего так сильно, что решился нарушить запреты, чего за ним никогда раньше не наблюдалось. И ему не нужны были все, а кто-то конкретный, особенный, не серая масса, что удивить ничем не может, пускай и в разы с ними проще. Однако чем проще – тем скучнее. И быстро теряешь интерес. Этого любовника Арес выборол у лап смерти, а значит не отпустит просто так.
Зубы охотно вопьются в разгоряченную кожу, оставляя свой след, приятную сердцу метку, что потеряется в росписи шрамов. Арес словно скрывает своими укусами напоминание о прошлом, желая оставить только свои отметины. Замечая прекрасную реакцию любовника на ласку руки, оглаживая плоть с особым усилием и трением столь чувствительной кожи. Шумно и тяжело выдыхая, сощурив глаза, осматривая соблазнительное тело, что так и манит, заставляет громко сглатывать слюну, как будто голодный дикий зверь вышел на охоту. Вслушиваясь в столь притягательное мурчанье любовника. И никому не позволят ничего резать, ведь волосы — это святое. И только когда совсем начнётся кровопролитная война, то любовник, скорее всего, отрежет их для удобства. Но такой участи ему не желают, а хотят и дальше любоваться этой красотой. Дожидаясь, пока игрушку поймают, шумно выдыхая, ведь именно эти губы так когда-то ловили и собственный член, прямо перед важным военным совещанием, уверяя, что нужно расслабиться по-быстрому и мыслить лучше получится. Слишком ярко блеснул этот момент.
Он пытался это делать медленно, жалея любовника, ведь растянуть не помешало бы лучше. Однако инстинкты и правда взяли вверх, утопая в голоде. И бёдра сами непроизвольно качнулись, погружаясь в столь манящую глубину. А потом всё было как в тумане. Генерал чувствовал, как поднимаются и подаются назад, как плоть рассекает притягательную глубину любовника и упирается тот час головкой в простату, каменным членом. Арес хотел Элгота до безумия, с рыком кусая загривок на шее, поддаваясь бёдрами назад, чтоб с громким шлепком войти вновь, на всю длину. Притягивая за игрушку к себе, двигаясь резко быстро, хаотично, не в силах подчинится одному ритму, то ускоряясь, то замедляясь до громкого рыка.

— Хм, а ты боишься, что не справишься, если будут нагло использовать против тебя? — подначивает Лаэрис, с хитрым прищуром в глазах. Что-то принцу подсказывало: и без подсказок он вполне себе может поймать нужный настрой брата. Вот только раньше всё случалось с точностью да наоборот, и вместо того, чтоб понять брата, принц настолько путался в отношениях, что это перерастало в скандал. Вот только тогда не было столь желанного, смягчающего сердце ключика к ответу. Ведь когда ты уверен, что любим, то не так терзает тебя злоба и обида. — Как знать, может и список, может и нет, так просто не скажу. — произнёс принц, игриво глянув на короля. Да, в сердце хранились разные мечты, одна сменяла другую, но была основная — принадлежать только брату, даже не владеть, а именно принадлежать. Что всегда удивляло властолюбивого Лаэриса, он впервые хотел не себе что-то, а себя для кого-то, как самый сокровенный подарок, отпустив канаты правления, что изодрали руки в кровь, и просто расслабившись.
— Я... — хотел было протестовать принц, но запнулся на полуслове. Доверять. И правда, можно было делать так, зная, что смогут сдержать обещание в любом случае. Однако всегда грыз душу злой рок. А вдруг что-то случится, исход чего не смогут контролировать? Что тогда? Как быть? Ведь если он поверит всем сердцем, что обязательно вернуться, а этого не случится... его сердце остановится в тот самый момент. —... попытаюсь. — тяжело выдохнул Лаэрис, понимая, что своими спорами он всячески выражал недоверие к брату, сомнения в его железном слове вернуться. Мурлыкая и потираясь нежно губами об щеку, ведь сам Лаэрис волновался всегда, до безумия, возможно потому и убегал, чтоб чувства его не были такой кровоточащей раной.
А потом принц шумно сглатывает слюну. Замечая реакцию брата на вопрос про положение снизу, удивляясь ещё раз такой покорности. Сказать, что это заводит до безумия — это ничего не сказать. Ему доверяют, его хотят, его любят — и это волшебно.
— Я никогда не был снизу также. — признается принц в своей неопытности, ведь убил бы каждого, кто посмел бы его там коснуться. Однако сейчас он смотрит на брата немигающим взглядом, также намекая на доверие со своей стороны. А потому покорно опуститься к паху короля, чтоб оставить влажный след на возбуждённом члене. — Хотя нет, однажды был... с тобой, в своих фантазиях.
Язык скользит по плоти, тяжёлое дыхание опаляет член. Его то обхватят губами, со стоном всасывая кожу, то пройдутся языком вдоль всей длинны, поймав головку и резче качнув головой. Пока пальцы будут ласкать яички, перебирать их нежно, а тогда и сжимать с силой, резко погружая член глубже под громкий рык. А потом Лаэрис нахмуриться.
— Хм! — выдохнул принц, глянув на брата во властной манере. Скользнув подушечками пальцев по шраму, явно жалея, что пришлось терпеть боль. И в ту же секунду резко поднимается, чтоб отстраняется и совершенно не стесняясь своей наготы в тусклом свете из окна, шагнуть назад. Подойти к ароматной лампе, вальяжно рассекая комнату, возле которой расставленный травы, масла, прочее. Вот эта бутылочка с маслом вполне подойдёт, он слышал, как в гареме шутили, что это масло прекрасно для замены другого и хорошо ведёт себя внутри, отлично. Прекрасно. Раз брат думает, что из него собрались вить веревки сейчас, значит он не видел всего, как умеют раскидывать сети своего влияния, привязывая к себе всего без остатка.
Принц вернётся, смерив короля оценивающим взглядом, прожигая кожу. А потом приподнимет над пахом брата флакончик с маслом так, чтоб тяжёлые капли с брызгами упали на головку члена, окропляя жидким золотистым цветом кожу. А потом Лаэрис в два движения оседлает бедра брата, чуть потеревшись об масляный члена на шумном выдохе, упираясь ладонью в спинку кресла.
— Протяни свою руку. — потребовал принц, поиграв флакончиком с маслом перед глазами короля. — Я доверяю тебе.

Арес не был бы генералом, если бы не успевал реагировать на всё и сразу, просчитывая ходы наперёд: будь то шорох листвы, когда отряд расположился у костра, или плеск воды в ночной тиши — абсолютно всё могло быть знаком приближающейся опасности. А потому, когда Элгот сказал про любовников, можно было бы не заметить сравнения или пропустить его мимо ушей, ведь занят важным делом. Однако Арес услышал любовника, окинул его спокойным, немного задумчивым взглядом, потянулся ладонью, чтоб поймать за подбородок и развернуть к себе, прижимаясь со спины, пока Элгот упирается ладонями в кровать, заглядывая в глаза.
— А откуда ты знаешь о том, что мне раньше нравилось в других любовниках? Я никогда эту тему не поднимал. — голос понижался до вкрадчивого шёпота, с характерной хрипотцой возбуждения. Мягкая улыбка застыла на лице, а в глазах плясали хищные искорки. Конечно же Арес не знает, что им интересовались в шпионском ключе. Ведь он за любовника не спрашивал, своё мнение было и достаточно. Как раз таки генерал любил исследовать и завоёвывать, узнавать о любовнике что-то новенькое непосредственно собственными силами, как сейчас. Потому был до безумия счастлив, когда у Элгота находилось много секретов, ведь приходилось разгадывать каждый. Конечно сам Арес также не хотел ошибаться в любовнике, но он был так увлечён им, что хоть гниющая рана останется в душе, а без колебаний прыгнет в этот пламенный омут, сгорая до чёрного пепла.
А затем Арес чуть отстранится, вновь припадая губами, зубами к разгорячённой коже, вдыхая мускусный аромат любовника. Его хотелось съесть целиком, каждую клеточку тела. Генерал маниакально тёрся об своего пламенного любовника, кусая до столь возбуждающей дрожи. Аресу нравились отметины и все в советнике. Вот этот шрам напоминал о той страстной ночи, а этот — украшение битвы. Они могли бы вызвать боль воспоминаний, что генерал не пришёл раньше и позволил кому-то попортить прекрасное тело. Однако Арес был горд за Элгота, что тот выстоял ни смотря ни на что. Шрамы были лишь платой за жизнь, но, по неизвестной причине, они возбуждали до безумия. И да, Арес обезумел ровно в тот момент, когда впервые увидел Элгота, но не смог добиться большего. Безумие его сожрало, когда он получил весть о смерти советника, вернее тот ещё был жив, но хоронили его заочно со всеми почестями. А генерал не отличался спокойной терпеливостью: «хочу» — это всё, что произнесли его губы и он пошёл в бой, ведомый только желанием.
Губы мимолётно касаются пламенным прядей, с них слетает тихий шёпот об их красоте, а потом Арес удобней устраивается, передавая любовнику игрушку. Прекрасно припоминая тот день, когда его дразнили, облизывая губы, а он никак не мог сосредоточиться, мыслями ублажая советника, а не стратегию наступательных войск.
Арест ухватится палицами за концы игрушки, удобней упираясь коленями в матрас, вслушиваясь, как жалобно скрипнула кровать на резкий толчок бёдер. Ох, как же он любил момент первого проникновения: когда член обжигает внутренности любовника, такое приятное горячее трение мышц, а головка скользит в тесной глубине, прокладывая путь. Как сильно сжимают в себе, до судорожного хриплого выдоха и жара удовольствия, что просто невыносимо больно давит в паху, заставляя выгнуться со стоном. Он любил ощущать дрожь в теле любовника, зная, что Элгот не просто позволяет делать это с собой, а наслаждается процессом. Генералу любил грубый секс, когда эмоции пожирали, когда чувствовалась полная отдача и борьба. Поэтому он любил укрощать особо строптивых, да так, что они сами просили остановиться и дать им покой. Слабаки. Но Элгот был не таким и завидной выносливостью мог вытерпеть бессонные ночи удовольствия. Внизу живота растекается тепло, как только Элгот двигает бёдрами назад. Арес глянет на него туманным взглядом и звонким рыком, с силой потянет игрушку на себя, заставляя чуть ли не приподняться. Чуть помедлит, хорошенько покрутив бёдрами, чтоб могли ощутить, как член двигается внутри. Без секунды промедления поддастся назад, выскальзывая до середины, а потом устремится вперёд, сразу переходя на бешеный нетерпеливый ритм. Сильнее, быстрее, желанней, ведь так скучаю. Наклоняясь и покрывая загривок любовника укусами. Скользя членом внутри, разогревая мышцы и чувствуя, как они медленно растягиваются, позволяя двигаться ещё быстрее, жёстче, ненасытней, под более звонкий скрип кровати.
— Воспитанием? — звучно хмыкнул Лаэрис, подняв на брата весьма довольный взгляд. — Как же ты собрался воспитывать взрослого меня? — конечно принца обрадовало то, что его будут воспитывать. Всем советникам отца, учителям, наставникам — это не удалось, а здесь брат... принц лишь шумно выдохнул, увлекаясь мыслями о воспитании и том, как это могут сделать. Ведь сложно воспитывать того, кто будет всячески отвлекать от намеченной цели. Соблазнительно качая бёдрами с тихим шёпотом: — Попробуй, воспитай меня. — облизнул губы принц, он конечно не нарывается, может только немного, совсем капельку, сравнимую с океанской волной. — Может потому что ты хотел его пробудить? — задумчиво отвечает Лаэрис, ведь если бы не желали, чтоб сети власти поглотили, то скрыли бы эту тайну под семью замками. Но Морнэмир открылся, доверился, а значит и он подсознательно желал сбросить груз доминирования и понежиться в чужих объятиях.
Лаэрис не злится на такое сравнение, более того, он всегда с улыбкой может ответить, что именно такой, даже худший монстр. Ведь в своей жажде, братской любви, он действительно похож на ненасытного монстра. Возможно именно потому он так старательно отгораживался от брата, ведь словно лебедь, что складывает свои крылья, несётся камнем к земле и разбивается, зная, что его возлюбленный погиб, так действует и Лаэрис. Он словно чувствует, что эта запретная любовь его поглотит, съест всего без остатка и он уже не сможет жить без неё никогда. Ни рассвета, ни зари он будет ждать, а лишь бы брат открыл глаза и посмотрел на него. Эту страсть, этот голод поглощения он ощутил ещё тогда, на источниках, когда коснулся плоти брата и понял, что пропал. Потому он тогда убежал в страхе неведомых эмоций. Это было что-то животное и дикое, настолько сильное, что Лаэрис задохнулся, зная — эта страсть его погубит. Да, принц соглашается, ведь король не знает одного — согласны на всё уже давно. Просто изо всего сил противятся этому, не желая потерять себя в этом подчинении. Вот только, кажется, одна из стен пала и сейчас готовы на многое.
Ласковое касание к волосам, заставляет выдохнуть шумно, тяжело, прикрыть глаза в удовольствии и выгнуться с напряженным, словно струна, телом.
— Я всегда ждал только тебя. — подтверждает мысли брата принц. Он мог притвориться в политическом аспекте, будто уступил, а потом ударить исподтишка. Но не в сексуальном плане. Даже многочисленный гарем был лишь для развлечения скуки: ему пели, плясали, что-то рассказывали, а в постель попадали... те, кому не повезло. Злоба мучила принца и он отыгрывался на игрушках, ломая их не сколько физически, а сколько морально. Заставляя взгляд их потухнуть и отвечать лишь да или нет. Пользоваться ими в сексуальном плане было скучно, повышало агрессию и злобу, ведь это не то, что он хочет! А потому, когда брат устраивал чистки — это тешило, радовало до безумия и был лишний повод встретиться с ним и порычать в своё удовольствие.
Нежное касание пальцев к щеке вызовет лёгкий скулёж нетерпения, изумрудные глаза обратятся к лику короля, когда язык с особым усилием огладит головку, оставляя влажный след. Лаэрис видит, знает  что испытывает брат наблюдая за ним, а потому особенно старается, дабы первый раз получился запоминающимся. И уже никогда не посмели даже голову повернуть в другую сторону.
Поиск масла не будет долгим, Лаэрис читал многое, чтоб по нюху определять подходящее, ведь себя нужно беречь для... следующего, более быстрого раза. Когда густые капли падают на член короля, принц невольно шумно сглотнул слюну, и его лицо исказит гримаса желания. Он не просто хочет, а безумно хочет!
— Мор... — только и успеет жалобно выдохнуть принц, когда ладонь заскользит по нежной коже ягодиц, поглаживая, нащупывая анус, до  лёгкого крика. Упираясь сильнее ладонью в спинку кресла и дрожа слишком ощутимо. Невольно сжимаясь с непривычки, а после слов брата сделает шумный выдох, заставляя себя приподнять бёдра выше, чтоб раскрыться лучше, расслабляясь, полностью доверяя королю. Но всё ещё внутренне страшась неведомых ощущений. Скользнув второй рукой по плечу, чтоб прижаться плотнее к брату, удобней устраиваясь на бёдрах. Вскрикнув на укус соска, в попытке выровнять дыхание и найти в себе силы на ответ. Скользя пальцами от плеча вверх, чтоб зарыться
в волосах брата.
— Ох, я и укладываю тебя, лишая последних сил, а кормлю очень питательным сексом, голодным ты не будешь. — шепчет принц, припав губами к виску. Тело полнится напряжением, дыхание сбилось полностью. Лаэрис лишь прижимается сильнее, нетерпеливо покачивая бёдрами. — Я люблю тебя, всегда любил с самого рождения. — произносит дрожащими губами принц, прижимаясь к животу брата просто каменной плотью, готовый излиться в любой момент и на любое прикосновение.

Генерал всматривается долго, мучительно долго, словно в глазах советника кроется какая-то неповторимая загадка. На лице медленно расплывается улыбка, после слов, что знать — это прямая обязанность. Генерал кивает, конечно, полностью соглашается.
— Это дел государства касается, там знать, да, но остальное было твоей личной инициативой. Тем более раз хотел это знать. — прошептав в губы любовнику генерал, рассматривая их, такие влажные и соблазнительные. Поддаваясь вперёд, чтоб поймать их, вот только не как обычно, с грубой силой, рьяно, словно в плен берёт. Нет, в этот раз он поцелует мягко, сжимая нижнюю губу своими, выдыхая шумно жаркий воздух. С тихим причмокиванием чуть всасывает её и тут же отпускает. — Ты мне нужен таким, как ты есть, а не зеркало прошлого удовольствия. — всё прекрасно поняли, что интересовались, дабы узнать вкусы, намеренья, саму личину генерала, которую он оголяет в момент страсти. С одной стороны была радость, что им интересуются, но с другой сердце кровью обливалось, ведь советнику явно было неприятно слушать о романе с другими. Ругая про себя Элгота, что чёртов садист, от того и поцелуй будет мягче, заботливее.
Самим Элготом интересовались в меру, ведь если генерал узнает о всех прошлых любовника — то хоронить придётся очень многих ещё и потому, что злоба выплеснется на всё живое, на всех, кто даже просто взглядом касался невзначай. Он возжелал советника в самый первый миг, а после желание никуда не ушло, неважно кто, неважно что, он просто хотел Элгота всем сердцем, даже если это испепелит его душу и раскрошит сердце.
— Ты мой... — прошептал генерал прежде, чем отстраниться и убрать руку от подбородка. Удобней перехватив игрушку. Наклоняясь к спине любовника, чтоб не только пощекотать кожу волосами, а скользнуть кончиком языка вдоль каждого шрама, зализывая каждый. Ощущая, как поддаются назад, как сильнее насаживаются на каменный член и выдыхают неприлично прекрасные стоны. А потом генерал перехватит игрушку удобней одной рукой. Расставляя ноги шире для опоры, прижимаясь со спины, продолжая скользить кончиком языка между лопаток.
— Такой сладкий. — вожделенно выдыхает Арес, когда его широкая ладонь погладит бок любовника, медленно скользнёт грубыми пальцами по нежной коже соска, чуть надавливая, на него, а потомьпо линии живота опустится ниже. Чтоб тот час поймать член любовника, обхватив его пальцами да посильнее. Лишь мизинцем немного огладив яички. Хриплое дыхание будет обжигать спину советника, стоны, граничащие с рыком, сорвутся на каждом резком движении бёдер Элгота. А потом громкий непрекращающийся рык, станет сигналом к действию. Генерал сожмёт член любовника и в тон движению бёдер, задвигает рукой столь обжигающе быстро, словно от этого зависит его жизнь. Не размениваясь на медленные и долгие движения, каждый толчок будет молниеносным, ударяя с такой силой по простате, что самому будет становиться дурно. Задыхаясь в собственных криках, жарких стонах, кусая любовника за плечо до характерных следов от зубов. Прижимаясь к бёдрам как можно плотнее, чтоб не выскользнуть при столь быстрых движениях, сотрясая тело любовника не хуже землетрясения, под ещё более жалобный треск кровати.
Возбужденная плоть будет скользить внутри любовника так, словно всегда там должна была быть: легко, быстро, на каждом толчке поглаживая головкой члена нежные стенки и заполняя собой до боли плотно. Кусая, рыча и выдыхая стоны, лаская ладонью чужую плоть, сжав руку в кулак и горячо поглаживая на каждом резком движении. А потом, с криком выгнувшись, совершив настолько резкий и мощный толчок, что кровать со скрипом развалится, заставляя любовников пошатнуться. Вот только перед этим действием генерал успеет настолько бурно излиться и заполнить собой, что с хлюпающим звуком плоть ещё продолжен скользит, как и стекающие по бёдрам капли спермы.
— Хочу ещё. — только и успеет прошептать генерал, прежде чем опора ускользнёт из-под ног.
— И что же ты будешь делать со мной в тёмном углу? Так зажимают красавиц, явно не в наказание. — может быть и жесток, но не бессердечный, а вполне логичный. Жестокость брата могла быть понятна, а вот когда ни с того ни с сего могли вырезать целый род, непонятно ради чего — это уже странно, правда это особенность отца. Мир понимал полезность некоторых особей, не убивал их безумно, если только совсем не под горячую руку попали. — Осознаёшь, иначе бы не сказал. — прошептал принц, ласково касаясь ладонью груди брата, там где билось столь жаркое сердце.
Лаэрис многое мог не понимать, пока ему не скажут прямо. Поскольку любой флирт он списывал на игру, не воспринимая всерьёз сказанное, ведь это могла быть политическая уловка или поиск выгоды. Поскольку Мир ни с кем не был, то Лаэрис думал, что это просто так компенсируют внимание, что несерьёзным, что... да неважно что, просто не мог поверить, вернее боялся верить и открываться. Но ни один замок не может быть закрытым вечно и его механизм может истлеть.
— Но дождался ведь. — ласково улыбнулся принц. Пока рука брата нежно, до сладкой возбуждающей дрожи, что мурашками разлилась по телу, скользила по щеке. Слишком прекрасно, слишком возбуждающе, от такого лёгкого движения Лаэрис уже таял воском от огня. Но принц всё же жаждет стараться, совсем не удивляясь нежности брата. Сколько он его помнил — тот всегда был безобразия нежным, бережным, хотя другие этого не замечали, но не принц.
Лаэрис правда хочет, до какого-то безумия, словно замерз во льдах и желает отогреться. Взглянув в глаза брата, когда тот посмотрит на него, любуясь его красотой и стараясь запомнить каждый изгиб ресниц и зелень ярких глаз. Прижимаясь, потираясь об разгоряченную кожу и постоянно ёрзая на бёдрах брата, с громкими, хриплыми от возбуждения стонами, отвечая со всей страстью на каждое прикосновение — Лаэрис совсем не будет помогать сдерживаться. Крик новый, мучительно долгий, срывается с губ, под томную дрожь в бёдрах, которые надёжно удерживают, ведь с непривычки тело само инстинктивно пытается отстраниться. И как же сейчас до боли приходится прикусить губу, понимая, что опыт брата был отточен на других. А мысленно Лаэрис убил уже похоронил каждого.
Обхватив брата за шею, вцепившись в волосы столь плотно, но стараясь их не повредить. Лаэрис всё как в бреду выкрикивал имя короля, на каждой болезненной ноте. Вздрагивая, всхлипывая неимоверно жалобно, словно умрёт здесь и сейчас от удовольствия.
— Дело, не... — задохнулся принц, невольно приподнимаясь на коленях, чтоб толкнуться дрожащим телом в руку брата, чуть поддавшись назад, медленно насаживаясь на пальцы. —...боли, а скорее в таком сильном удовольствии, что это пугает. — и ведь действительно принц был немного напуган, дезориентирован. Он никогда в своей жизни не испытывал ничего подобного, всё казалось сном, нереальной сказкой. Ничто его в жизни не радовало, как этот миг и этот час безумно прекрасной ласки. Да и почему-то пальцы внутри не вызвали неприятного ощущения, наоборот они делали всё как надо, задевая чувствительные нервные окончания. Он хотел, хотел до изнеможения своего брата, здесь и сейчас.
— Душевные раны лечат именно так. — прошептал принц, касаясь губами светлой макушки короля. Ласково поглаживая по волосам, заскользив ладонью по спине, всё ещё с дрожью прижимаясь как можно сильнее, стараясь также потереться об пах брата, чтоб спровоцировать его. — А ты мой. — прошептал принц, зарываясь носом в волосы короля и вдыхаю жадно его аромат. — Я до умопомрачения хочу тебя.

Генерал никогда не выкажет недовольства, лишь полюбуется столь красивым, пламенно прекрасным советником. Как раз таки всем довольны, может только отшлёпают потом, за такое усердие. Как лишний повод просто приласкать ягодицы, ведь советник слишком соблазнительно стонет на такие вот шлепки.
— Деятель государства, свои чувства побереги. — фыркнул мужчина, чуть повысив голос, весьма красноречиво дав понять, что за кого-то тут волнуются, а любовники - это всё прошлое. Хоть и прекрасно понял зачем это всё узнавали. Но себя не жалели и свои чувства, когда копались в этом. Успокаивают нежностью, стараясь хоть немного подсластит то, что пережили. Растворяясь в этой мягкости губ, что столь пленительна, как липкий сок, которой не отпускает, оставляя след на коже. — Ты был бы тут в любом случае и точка.
Слишком Элгот прекрасен во всём, чтоб не поймать его в свои сети, даже если бы сопротивлялись. Да и Арес сам понимает, что у всех шпионов весьма насыщенное прошлое, вот и не может пересилить себя узнать его. Хотя мог бы перестраховаться от возвращения какого-нибудь дальнего любовника с внезапным предложением руки и сердца. И не всегда важно количество, бывает люди так сходятся душами, что сложно их отделить друг от друга, даже если бы все закончилось плохо.
Арес кивнул на это звучное хмыканье, и укусил сильнее в плечо, полностью со всем соглашаясь. Собственник, но не абы какой, где каждого назовёт своим лишь бы было, ох, нет, он выбирает тщательно, скрупулёзно или, как в случае с Элготом, по большой любви, которая бывает раз в жизни.
А кровать... когда её расстилать, если столько не виделись? Арес вон даже капли крови с одежды не смыл, так и остались. Слишком желание затуманило разум, слишком пленило душу. Это ещё повезло, что добрались до кровати, а не сделали всё прямо у окна. Ведь безумно скучали по столь сильную жару кожи, гулкому биению сердца и выдохам страсти. Стоны советника сводили с ума, от чего бёдра двигались по собственной воле в ненасытной усладе единения. Горло пересохло от судорожных выдохов, жутко хотелось пить, испить всего Элгота до последней капли. Такого прекрасного, безумно страстного, что доводит до будоражащей тело дрожи. Чувствуя, как прижимаются и охотно потираясь в ответ. Лаская плоть любовника быстрыми движениями шершавой ладони, но предельно нежно, с каждым разом ускоряясь и сжимая член сильнее, чтоб обласкать любовника до суха, растирая по головке выступившие капли смазки.
Кусая сильнее Элгота в плечо, поддаваясь навстречу толчку разгоряченных бёдер. Проникая глубже, до хриплого стона, до сковывающей тело боли удовольствия в нестерпимом желание излиться, наполнить собой и повторить всё снова. Вскрикивая от удовольствия, когда мышцы напрягаются до предела, а по телу разливается тепло, даруя расслабление, лёгкость граничащую с весом облаков. Голова кружится от жара, а в любовника изливаются и прижимаются сильнее. Выпуская из рук игрушку, опираясь ладонью на остатки кровати, чтоб хоть как-то удержать равновесие. Продолжая безумно медленно водить по члену любовника, размазывая сперму: вверх, потирая пальчиками головку, а потом вниз, до самых яичек, скользнув влажными пальцами по их поверхности, чтоб опустится дальше, проникнув между ног, дабы огладить колечко ануса и собственный член.
— Не пустишь? — вкрадчиво прошептал генерал на ушко любовнику, когда тот опустился на кровать и выгнулся. Медленно качнув бёдрами на шумном выдохе, пускай ещё и не полностью готов к продолжению, но всё ещё находится внутри любовника, задыхаясь от нехватки дыхания. — Где же мне теперь спать, мм? — ласково интересуется мужчина, поймав мочку уха советника, обжигая кожу горячим дыханием. Медленно покручивая бёдрами, чтоб ощутили как головка всё ещё движется внутри, задевая чувствительную простату. — Объясню просто: устал, упал в броне на кровать, вот и всё.
Принц внимательно наблюдает за королём, облизывая губы в лукавой игривости.
— И что же я должен надумать? — вопросительно выгнул бровь принц, ведь брат его хорошо знает и понимает, что его величество в углу обустроиться комфортнее чем где бы то ни было. Ещё и прислугу будет гонять по поручениям, так как не может отойти. — Вот только захочешь ли ты взять свои слова назад после всего?
Лаэрис был уверен, что из-за своей симпатии он надумывает то, чего нет. Брат показывал, но принц вечно уговаривал себя, что это ему кажется, всё не так, брат счастлив с ним не будет. Ведь это всё... так неправильно. Могли и не играть, могли воспользоваться любым, но принцу казалось, что перешагнув эту черту всё рухнет. Можно любить на расстоянии и сохранить хоть что-то хорошее, чем разругаться в конец.
— А ты бы хотел, чтоб это всё было мороком? Чтоб оно развеялось как дым, только ты проснёшься? — мягко интересуется принц, ему и самому кажется это чем-то нереальным. Он столько раз убегал, столько раз отдалялся, его мучил постоянный страх, но сейчас... всё изменилось в ожидании лишь одного события, за которое он корит себя.
Тихо заскулив, принц немного успокоился, когда его поймали за бедро, замерев неподвижно, ведь от этого жеста чуть не излился повторно. Ему безумно нравился контроль над собой, попытки удержать и доминировать. Ведь никто и никогда не мог быть хотя бы на равных, а что уже говорить про то, дабы перехватить контроль, главенствовать над всем телом и душой. Пальцы путаются в волосах брата, с губ слетает требовательный рык нетерпения, когда сжали сосок сильнее, заставляя невольно напрячься. Снова жалобно заскулив с шумным дыханием полным вожделенного трепета, стараясь лишний раз не шелохнуться, чувствуя свой предел.
— Но... но... я расслаблен до предела. — шумно сглатывая слюну, сообщил принц, дрожа как осиновый лист на ветру. Вскрикивая, выгибаясь от того как волнительно оглаживают член, что просто горит от движений брата. И как-то совсем Лаэрис забывает что с ним делают, ощущая себя податливой глиной в руках брата. Расслабляясь до невозможного, позволяя мышцам податливо растянуться, ощущая что-то непривычное, такое яркое и слишком волнующее. Тело поддаётся напору, а низ живота тянет болезненным возбуждением. Лёгкая боль терзает анус, когда мышцы с такой медленной неохотой поддаются, даруя странное покалывания.
— А? Д-да... — это всё, что смог выдохнуть принц, ощущая как кружится его голова, а язык заплетается. В кровать его зовут? Смущение накатывает с новой силой, заставляя густой покраснеть, чуть напрячься, ведь он так давно мечтал об этом, представлял много разного. А сейчас слышит заветные слова. Медленно, упираясь рукой в плечо брата, отпуская шелковистые волосы, шумно вдыхая их аромат напоследок, Лаэрис опускает одну ногу на пол. — и в какой позе у меня будет больше опоры? — пускай и слабым голосом, но с толикой волнения спрашивает принц. Легонько скользнув пальцами по груди брата, волнуясь, хватит ли тому сил. Медленно приподнимаясь, чтоб поймать брата за руку и потянуть за собой.

— Никогда твои чувства не будут в стороне. Я не хочу, чтоб ты интересовался тем, что может ранить. Ты мне дороже всего. — как бы Элгот не показывал свою скорлуп, отмахиваясь, будто он крепкий орешек и его это не заденет, Арес знал насколько болезненной бывает информация и как может ужалить. Понимает, как Элгот сдерживает себя, если видит любовника из прошлого. И как могут неприятные сны проникать ненужными страхами в душу, как опасны сомнения в такой ситуации. — Хм, а ты сомневаешься в моих способностях? Или в том, что я могу быть слишком напористым? — прошептал генерал томно на ушко советника. Ведь Элгот забывает об одном — он получил тогда удовольствие. Будь ему генерал отвратителен, неприятен или ещё что — то это вызвало бы только гнев. Броня сломалась под обстоятельствами, но это не значит, что внутри была пустота. Даже несмотря на то, что тело могло отозваться, однако не отвернулись, не дали покорно закончить свои дела, лишь бы побыстрей, а с жаром отдавались на каждом толчке.
Арес чувствовал, как от каждого укуса кожа любовника горела огнём, а мышцы напрягались до предела. Рык сорвался с губ, как только сжали в себе плоть, заставляя электрический импульс гулять по телу, дрожать в невыносимой муке удовольствия. Преодолевая сопротивление, с ещё большим жаром качнуть бёдрами сильнее вонзаясь в податливое тело до хриплого стона, что заставляет задыхаться от чувств. И советник сам виноват, что был так вероломно пойман. Ведь как можно быть настолько прекрасным, соблазнительным и чарующим? Да ещё беспечно расхаживать близ притаившегося и голодного хищника. Конечно затащили, даже не обращая внимания на дела, всё в мире может подождать, но только не поцелуй, не крепкие объятия, ради которых жил и выживал в самых тяжёлых битвах.
Генерал вслушивается в дыхание советника, прикрывая глаза от удовольствия, и стараясь восстановить собственное дыхание. На столь пикантный и привлекательный рык, со стоном удовлетворения чуть покрутят бёдрами, немного двигаясь внутри, чувствуя, как постепенно плоть откликается и жаждет большего. Пока кончики пальцев медленно оглаживают кольцо ануса, задевая также яички любовника на шумном выдохе.
— А ты не пустишь меня к себе переспать? Хех, если что, всегда посплю на сеновале, а ты можешь прийти и навестить меня. — прошептал на ушко генерал, заставляя припомнить прекрасные ночи на сеновале в постоялом дворе, когда король выезжал на небольшую охоту. Запах сена, его мягкость, невозможность громко стонать, чтоб не привлечь внимание и глубину не только ночи, но и всех чувств вместе взятых. Медленно, но с особым усилием толкнулся Арес, потянувшись ладонью к паху любовника, на шумном выдохе поймав ствол. — В следующий раз будешь падать со мной, чтоб весь двор судачил чем мы там занимаемся.
Неправильно, запрещено — Лаэрис это прекрасно знает, но что ему оставалось делать, когда прошлые договорённости отца напомнили о себе. Он бы мог отпустить, если бы были счастливы, а мог бы удержать, как сейчас, но точно хотел знать, что за него будут держаться. Сейчас Лаэрис думает о брате, ведь если ответить резким отказом — начнётся война. А если обставить всё так, будто принцесса покончила с собой — это уже иной разговор. Может для этого и пришли, чтоб понять: как действовать дальше? И стоит ли рассказывать всё.
— А ты хочешь проснуться? Я бы точно не желал такого и готов уснуть навечно. — прошептал Лаэрис, намеренно прижимаясь ближе, в жажде тепла и ласки, продолжения столь чудесного и вечного сна. Вот только другие принцы были ему не ровня, ни по уму, ни по способностям, кичились, мол, вот они, а на большее не были способны. Лаэрис быстро сбивал их спесь парой колких фраз, показывая своё превосходство в риторике. А те сразу замолкали. И это ровня? Слабаки, не более. Принцу всегда нравились умные люди, он и окружал себя такими, даже Финерия была умна, пускай и подлой до ужаса. Невольный крик раздаться на всю комнату, когда сожмут бедро, а пальцы начнут медленно растягивать. Он и представить не мог такого, до панической дрожи пугающе, пускай и не так больно как думал в начале. — Мор... — шумно выдыхает принц, дрожа в руках брата на каждую такую манипуляцию. Наблюдая как влажный кончик языка касается собственного, стоящего торчком соска, просто каменного от такого удовольствия и до жути чувствительного.
— Немного, совсем капельку. Думаю... о том, насколько ты соблазнительный. — шумно сглотнув слюну произнёс принц. Прижавшись и потеревшись щекой об щеку брата, осыпая её хаотичными поцелуями и перебираясь на шею. Вцепившись в плечо, как только пальцы двигаются свободнее внутри, а собственный член начинают ласкать чужие руки, заставляя со свистом втягивать воздух, дёргаться, невольно двигая бёдрами сильнее с жалобными стонами, полными мольбы. Ведь тело горит, оно не выдерживает такой пытки, до безумия хочется большего.
Тогда он просто не понимал всего, когда был ещё мал, а вот сейчас он идёт в кровать не за детским сном, а вполне себе взрослыми вещами. Лаэрис с тяжёлым дыханием встаёт с кресла, а потом ловит брата за руку, нежно поглаживая кожу кончиками пальцев, позволяя найти опору, встать. Взволнованно осматривая, не начнётся ли кружится голова от всего такого.
— Проще... — задумчиво, на выдохе произносит принц. И пока витает в раздумьях, как же будет проще, чувствует напор короля, который ловит и разворачивает к себе, заставляя тихо пискнуть. Тут же прильнуть ближе, обнять за шею, отвечая с жаром на поцелуй. Напористо скользнув кончиком языка по створкам губ, раздвигая их и переплетая языки в диком танце, властвуя с напором. А как только подтолкнут к кровати, так потянет за собой, медленно приседая, но не разрывая поцелуй. Залезая спиной на кровать, на которой так много провел ночей в горьком одиночестве, закидывая ногу на бедро короля с тихим шёпотом: — Хочу только так, чтоб видеть твоё лицо и целовать как можно чаще.

Арес посмотрел на любовника таким же внимательным, долгим взглядом, словно старался разглядеть потаённую частичку души. Да, запретом это не будет, прекрасно понимают для чего интересовались и учитывают природную сущность мужчины, его особую любознательность. На столь тихий вздох прижмутся ближе, нежно поглаживая ладонью кожу. А во взгляде можно прочитать чёткое: «я тебя не предам и не позволю касаться себя другим».
— Точно ощутил? Во всей красе? — на хриплом выдохе генерал сильнее толкнулся в жаркую глубину столь прекрасного тела любовника. Чтоб член не просто скользнул по гладким стенкам, а ударил по простате в самой чувственной манере, должны не просто запомнить его напористость — ощутить раз за разом, насколько хотят и отпускать не собираются. Элгот прекрасно знает, что генерал не боится трудностей, потому вместо скучных завоеваний замков на один зубок — он предпочтёт штурмовать укреплённую крепость, разрабатывать стратегию, тактику. Никаким образом не теряя интереса, а потом бережно оберегая завоеванное, поскольку так старался, а свои усилия привык ценить. Арес также знал таких, что усмиряют свои интересы, поскольку уже раз обожглись, просто перестали верить и не хотят более разочароваться. Лучше отринуть любое чувство, чем испытать боль. Потому мужчина старается всегда успокоить Элгота, подарив ему чувство безопасности. Правда тяжело держать себя в руках и не накидываться постоянно в жажде непомерной любви. А когда генерал увидел, что так чувственно и страстно откликнулись там, в цепях и связанным — то более уверовал в обоюдную симпатию. Превозмогая боль, усталость, Элгот отдался тогда во власть жарких рук, словно и был создан для ласк. Арес, в свою очередь, увидел огонь в глазах и даже не смог себя сдержать, опускаясь до уровня голодного зверя.
И когда видели, как советник соблазнительно качает бёдрами, ходит один по пустым коридорам, то... ни о чём больше не думали. Да, проблематично многое, особенно перед королём отчитываться, когда также мог замешкаться и лапать советника во всю, а потом сломя голову бежать что есть сил к владыке. Тот же мог пошипеть, не сколько на генерала, сколько после встречи с принцем. А кто всё это выслушивал? Конечно опоздавший генерал. Причём выбирали такой тон, будто сам Арес напортачил. Или так только казалось?
Генерал знает насколько чувствительный мышцы после такого долгого напряжения и резкого расслабления. Как тяжело переносит новые толчки, что будто ножом по коже водят: порождая боль и удовольствие, смешиваясь с усталостью и новой бодростью. Дрожь в теле не унимается, от частого дыхания, сфокусироваться, как и трезво мыслить, становится сложнее.
— О, я смогу тебя убедить, не сомневайся. — расплылся в улыбке мужчина. Намеренно медленно лаская любовника изнутри, чуть водит головкой вперёд назад, оставаясь на одном месте. И вполне себе заигравшись так, что Арес готов потерять всякую осторожность, как бывало во время битвы. И на сеновал потащит при всех, и верхом на коне всё это провернёт, ему желание окончательно затмило разум. А принц в любом случае отреагирует плохо. Чего это у других есть секс по любви, а у него нет?
— Я хочу наслаждаться тобой, а не прерываться каждый раз от любого шороха. — рыкнул на ушко генерал. Конечно он хотел, чтоб все знали, поскольку тогда бы точно и громогласно заявил «моё», никто бы и взгляда в ту сторону не посмел бы направить. Но Арес прекрасно понимает чем это чревато и какие проблемы принесёт, принц и так на него коршуном смотрит, а тут ещё и к его советнику лезут, да там сразу вздёрнут, не меньше. В целом, генерала немного смущает быть на обломках кровати, а потому поддаются медленно бёдрами назад, полностью выскальзывая из любовника на шумном выдохе. И даже не предупреждая о последующих действиях, упираясь ногами удобнее в обломки. Наклонится и повернуться так, чтоб закинуть любовника на плечо, шлёпнув хорошенько по ягодице, впиваясь в неё пальцами. С тяжёлым выдохом поднимаясь вместе с любовником, пока пальцы свободной руки скользят к анусу, надавливают на него, проникают вглубь и резко двигаются внутри под хлюпающие звуки.
— Где же нам расположится? — генерал шагнул к обеденному стону, застеленному темно-синей скатертью, прикидывая: подойдёт ли это место для соития? Или же вон подоконник звучит заманчивее.
Король не боялся войн, вот только он забыл спросить принца почему тот перестал туда ходить и злится при любом упоминании. Не потому ли, что сразу потерять брата сильнее? А кто сказал, что принимают решение? Пока ещё ничего не придумали, а лишь всё взвешивают на правильность выбора.
— Прекрасны, только если в реальности ты будешь только моим. — требовательно произносит принц, с явной жадностью в глазах, шепча брату в губы. Поймав его за подбородок, чтоб уловить каждое изменение в мимике. Стонут в призыве, чтоб знали как желают в ответ и не боялись показать свой голод.
— И правильно, я хочу чтоб только ты меня видел таким, а я увижу себя в отражении твоих глаз. — губы принца касаются шеи брата, обжигая кожу поцелуем. Задыхаясь от стона, реакции на то, как по телу разольётся жар, стоит брату вновь начать ласкать твердеющий член. Лаэрис может быть отзывчивым, если хорошо расслабился и ему комфортно. А вот если бы его зажимали, то... он, может быть, даже не был против, хотя укусили бы в самом начале так точно, чисто из самообороны. Принц не просто заведён, он ещё до беспамятства влюблён, а ради возлюбленного могут пожертвовать чем угодно, даже таким прекрасным моментом и своими желаниями. Да и сам принц понимает, что король слишком измотан, а потому неизбежно слаб, но чувствует, если сейчас попытаются уйти сославшись на этот предлог — обидятся очень сильно.
А вот секундную нерешительность короля сложно не заметить, на что только сильнее прижмут к себе и рыкнут. Позволяя брату перехватить лидерство  в поцелуе, впервые покорно поддаваясь такой инициативе, а не сражаясь в ответ. Мягкость, лёгкая прохлада кровати обжигала. Сколько раз он здесь спал? А чувствовалось всё иначе. Сейчас слишком волнительно, стыдливо, что украдкой пробирался в ложе короля дабы хотя бы чуточку аромата ощутить, тем самым успокоив себя. Тяжело выдохнув, выгнувшись на кровати слишком податливо, под столь пылкий взгляд брата. Ощущая, как нависают, как внутри всё скручивается в тугой узел волнения. Так сразу закинут ногу на бедро, притянут к себе, громко вскрикнув, забросав и невольно попытавшись назад, стоит разгорячённому члену скользнуть между ягодиц. Слишком непривычно, пугающе, но Лаэрис взял себя в руки, прикрыв глаза на секунду и шумно выдохнул в попытке успокоения.
— Неприятно? — удивился принц, а потом потянулся ладонью к щеке брата, ласково поглаживая. — Этого просто не может быть. Не с тобой. — на шумном выдохе чуть поддаются бёдрами вперёд, раскрываясь сильнее, зная, что так должно быть менее болезненно. А потом замер, ожидая действий брата, чтоб и себе лишний раз не навредить. Признаться, что ему немного страшно он не мог, сказать, что сердце готово было выпрыгнуть из груди, а чем ближе был король, тем сильнее паника накрывала Лариса. Поэтому он приобнял брата за шею второй рукой, чуть притягивая к себе с тихим шёпотом. — Просто не отпускай меня. Мне всё нравится что ты делаешь, но я немного... нервничаю, сам не знаю почему.  — он правда не знал чего так боится, ведь не раз представлял эту картину перед глазами, сам того желал, но какая-то тревога внутри накрывала его, соперничая с диким желанием.
— Не медли более. — томно прошептал мужчина, потянувшись в губы короля.

Выбор есть всегда, даже тогда, когда решили всё за тебя, ты ещё можешь сделать выбор, пускай цена его будет очень высока. Отец Ареса, суровый мужчина железных правил, он готов подчиниться во всём, однако сына учил одному: кому служить и с кем жить — ты должен выбрать сам. Наверное, именно потому отец Ареса потратил большую часть войска, но взял крепость с принцессой, а следовательно — своей будущей женой и лакомой пленницей. Правда обернул всё так, будто на королевство собралось напасть. Восхищённый таким действием сын давно для себя решил: свою судьбу он поймает сам и убьёт любого, кто станет у него на пути. Даже если все отвернуться от нынешнего Короля, генерал будет служить ему не смотря ни на что. Поэтому чужое мнение, приказы, что противоречат его принципам — мало волнуют.
— Могу показать снова, как сильно я тебя люблю. Во всей красе и ракурсах. — прошептал мужчина, касаясь пламенными губами плеча, словно собрался забрать, впитать всю волнительную дрожь любовника. Грубые пальцы скользят по разгорячённой коже бедра, лаская изгибы, поднимаясь к ягодицам, чтоб с размаху шлёпнуть столь манящие булочки, заставляя их содрогаться, сжать, впиваясь пальцами в кожу на шумном выдохе вперемешку с рыком. И когда Арес отличался осторожностью? Даже сейчас он ходит по лезвию ножа, зная, что король может призвать его в любой мое или кто-то попытается подслушивать под дверью. И это безумно заводит — чувствовать опасность ежесекундно, как она будоражит кровь. Да и когда видишь кого-то безумно прекрасного в цепях, тяжело дышащего, а главное живого — легко ли себя контролировать?
Генерал старался лишний раз не сыпать соль на рану Его Высочества, ведь у Ареса во всю любовь, а у короля с принцем тёрки. Поэтому светится от радости тоже не стоило каждый раз, а то ещё принц что-то заподозрит, если генерал будет слишком нежно улыбаться королю. Впрочем, генерал никогда не жалел, что его отчитывают, это тоже было весело, в какой-то мере.
— А я сейчас не стараюсь, нет? — хмыкнул мужчина, подавив смешок. Наблюдая за тем, как опускаются на кровать, выпячивая розоватые от шлепков ягодицы вверх, словно зазывая не просто продолжить, а испить силы любовника до суха. В лёгких застынет воздух, на такую будоражащую кровь картину.
— Ты ни в чём не виноват, не извиняйся мой прекрасный пламенный цветок. — промурлыкал генерал. Ласково поглаживая по бедру, слишком шумно выдыхая воздух. Арес понимал причины и необходимость этой тайны, но грешным делом его посещали мысли о том как могло быть, видения о том, как встречают его после тяжёлой битвы, бросившись в объятия при всех. Однако и такие встречи, как сегодня, были не менее приятны.
— Мало. — уверенно кивнул генерал, ускорив движение пальцев, скользя по стенкам мышц с хлюпающим звуком, заставляя содрогаться от каждого толчка. Хрипло застонав и вздрогнув от того, как погладил по пояснице. Созерцая комнату на какой-нибудь интересный предмет, а потом покачал головой, шагнув в сторону соседней, оружейной комнаты. По пути подхватив ключи из тайной кладки, отворяя дверь. Комната была довольно узкая и тёмная, без какого либо намёка на окна. Тонкая полоска света лениво заползла в комнату и освещала оружейную подставку, манекен, кандалы, плети, небольшую лавку и примыкающий к ней прямоугольный стол. Поймав мягкую шерстяную накидку, застелили ей поверхность стола, куда положили любовника, предварительно прекратив терзать его тело, потянув пальцы прочь. А потом выразительно глянули на кандалы к примыкающей к столу стены.
— Не хочешь побыть немного пленником? — игриво подмигнул мужчина, шумно выдыхая воздух в предвкушении.

Может задеть, Лаэрис не сомневаеться, вот только это было решение до, да и явно ошибочное, принц не сомневался, но безумно злился на брата... или на себя, что решил прыгнуть в этот омут интриг с головой.
— Король не может быть только моим, он принадлежит государству и всем одновременно. — с горькой печалью выдохнул мужчина, болезненно прикусив собственную губу. Вспоминая как отец говорил, что брат должен умереть, что он не справится с ношей власти и Лаэрис поможет сделать всё безболезненно, тем самым спасая брата от покушения другого королевства. Похоже уже тогда влияние прошлого короля ослабло и он всеми силами пытался избавиться от более удачливого отпрыска. Принц твёрдо решил не делать этого, стараясь забрать все государственные дела на себя, но видел, как чахнет его брат и это тревожило. Однако знать, что нужно убить брата иначе растеряешь все свои силы, на которые потратил годы обучения, знания, возможности, время собственной жизни, ощутив себя беззащитным калекой — невольно хочется отдалиться и закрыться в себе от отчаяния. Потому сейчас для Лаэриса это больше похоже на сон, где все проблемы просто стёрлись. А внутри была неведомая ранее лёгкость и расслабление, которого он так долго желал.
— Я вижу... очень постыдную картину и румянец на своих щеках. — прошептал принц, скользнув по коже брата кончиком языка от самой ключицы до подбородка, оставляя влажный след на тёмной коже, будто сумеречная даль. Как же брат прекрасен. Сейчас принцу все равно интриги это или нет, придадут его или нет, он готов отдать всего себя, все свои силы, все знания и всю власть разом, лишь бы только это не прекратилось никогда.
Как раз таки напора никогда не боялись, сколько напора применяли в приставаниях по замку, на что только бурчали, не понимая, что это от чистого сердца. Брат безумно нравился своей пылкостью, страстью и огнем стремления. Не редко Лаэрис тайной украдкой любовался за всем этим. Поддаваться в чем-то настолько непривычно, дико и волнующе одновременно.  Но почему-то хочется расслабиться, отдаться, позволить делать с собой всё, что заблагорассудится, не ограничивая ни в чём, даже если нож к горлу приставят Лаэрис томно ответит — режь. Вскрикнув от неожиданности и нахлынувшего удовольствия одновременно, когда губу кусают, принц выгнется, сотрясаясь в дикой дрожи во всём теле.
— Да, мой король. — шумно сглотнул слюну и улыбнулся принц. Новые ощущения волновали, но он также хотел, чтоб брат расслабился и позволил себе многое, не страшась. — Верю, всем сердцем тебе верю. — шепчет принц, обнимая, скользя ладонями по широкой спине, напряжённым мышцам, выгибаясь и дрожа на поцелуй в плечо. Изнывая от нетерпения, постоянно кусая губу, которой только что касался брат. Чувствуя как проникают, как мышцы медленно, неохотно расходятся обволакивая плоть, невольно посылая в ноги судороги. Слишком горячо, невыносимо. Тяжело дыша, Лаэриса сожмёт одной ладонью простынь, а второй светлые волосы брата. Чувствуя, как проникают глубже, он и не знал, что могут так наполнить собой: до тесноты, до лёгкой тянущей боли возбуждения в паху, заставляя кровь пылать. А потом вскрикивает, как только даинут бёдрами, замерев и в удивлении посмотрел на брата. Испытав что-то безумно болезненное и необычное одновременно, застыв в удивлении. — Это было... хорошо? — похоже принц сам не ожидал насколько это волшебно. — Даже лучше, чем иные удовольствия. — шумно выдохнул Лаэрис, призывающе выгибаясь. — Ещё. — брата требовательно обняли, серьёзно глянув, обхватывая бёдра короля коленями.