О людской природе Ноа прекрасно знал, все как под копирку себя ведут: дай им власть, деньги и любовь. Вот только понимание любви уж очень потребительское, на уровне — собачонку мне верную, неважно, что буду вести себя как дерьмо, пускай любят меня. Это было отвратительно, Ноа также вечно пытались поставить на колени, но даже так, внутри сломать было очень сложно. Чуть поджав губы, мужчина наблюдал за тем, как девушка закурила, во рту будто защипало, также хотелось курить неимоверно. Но взглянув на своё тело Ноа хорошо вспомнил, как от курения оно и страдало, да уж.
— И я там ничего не поломаю, не нарушу ход событий? — а затем мужчина вопросительно поднял бровь, когда начали демонстрировать шикарную грудь. Взгляд отвести было сложно, но интерес невольно рвался из груди, из-под подола рубахи, где-то в районе паха. Ему бросают вызов или заигрывают?
— Не захотел... — задумчиво кивнул мужчина. Понимая, что не у всех радостное будущее, мало кто может захотеть возвращаться туда, где жизнь похожа на путь из осколков, а ты босиком. Глянув на Лима, на цепи — понимаешь другую причину не возвращаться. А насчёт наставника Ноа пока ничего не знает, нужно очень хорошо всех изучить, даже факт замены — не слишком кажется надёжным. Вдруг не захотят отпускать?
— Или жить вечно, но забывать свою жизнь, или жить вечно, но остаться здесь, всё помня. Какой-то сложный выбор получается. — фыркнул мужчина, глянув на то, как любовно поглаживают шов. Не занесут ли какой заразы? Хотя, судя по виду девушки, она привыкла к многому.
Любование собой — это когда на тебя реагируют остальные, а зеркало так не реагирует. Возможно то, как отводят взгляд, или то, как продолжают смотреть — очень будоражит. Даже кроха внимания — тоже внимание. Ноа удовлетворят интерес более чем, правда почему-то блуждая взглядом по спине, он не думал о том — как удалось такое совершить и не получить отторжение. Он думал о том, как бы его пальцы скользили по этой спине, желая притянуть к себе ближе.
Любое увлечение рождается из чего-то. Да, многое интересно, но нужно быть достаточно безумным, сломленным, самому пережить жестокость, чтоб начать дарить её другим.
— Отомстил?
Ноа не считал взгляд тяжёлым и почему за ним наблюдают прекрасно понимал. Те, кто страдал в прошлом часто так смотрят, оценивая объект для разговора на предмет опасности, что ментальной, что физической, хотя в последнем случае угрозы он явно не представляли.
Услышав просьбу, Ноа чуть удивился, вновь отложив шарик в холодильник. Как заворожённый шагнул ближе. Глянув с интересом на установку, что умеет готовить. Слишком удобная и хорошая функция, явно здесь нужно задержаться, чтоб изучить это всё. Выбросив яблоко в предложенную урну, мужчина ухватился пальцами за ремни, ощупывая их, скользнув поглаживающим движением.
— Мм, надо будет попробовать эту духовку, интересная. — скользнув язычком ремня в застёжку, Ноа слишком сосредоточился на этом, внимательно разглядывая что цепи, что сами застёжки. Даже ответил не сразу, мотнув готовой, словно сбрасывал наваждение. — Как-то это печально звучит — просто снять напряжение. Знаю, что обычно так и есть, но... — мужчина чуть поморщился, бывает, что не спрашивают согласия и напряжение действительно снимают. Вот только кто потом поможет снять напряжение тому, кого использовали? —... искру бы. Не звери, чтоб только о плоти и думать.
А затем мужчина громко засмеялся, на комментарий о том, что здесь есть животноподобные существа. Продолжая застёгивать ремешки.
— Нет, я пошутил, животные меня не интересуют и прикосновения не слишком люблю. Кажется, будто в любую секунду засадят нож в спину. Так что вариант с комнатой и уединением — вполне себе хорош. 

Любовь... это чувство всегда было притягательно и удивительным. Мать рассказывала, как любила отца, как терпела от него жестокость, но прощала, потому что долго на любимых не сердятся. Лукавила, не иначе, поскольку ещё ребёнком Ноа видел, что у матери нет выхода. Если она не будет бегать, как собачонка, её быстро забудут. Подолгу юноша смотрел на школьные пары, или гуляющих влюблённых в парке. Почему-то они были так счастливы, но что такое эта любовь? Он не особо понимал. Страсть, экстаз, похоть — да, а вот остальное — не имело смысла.
— Случайно уничтожить мир? Давняя и детская мечта, но я сомневаюсь, что мне позволят. — фыркнул мужчина, ведь и правда могут не позволить, а хочется какой-то анархии. Ноа лишь немного выгнул бровь в удивлении, нет, ну вот этот довольный взгляд, покачивание красивой ножкой, ещё и пышные формы показывают в нужном ракурсе — заставляет шумно сглотнуть слюну. Укусит ведь его такая красавица, причём откусит пенис наверняка.
О своём возвращении Ноа ещё подумает, да, желание отомстить греет душу, но нужно всё очень хорошо просчитать, чтоб не было — вернулся и через пару дней помер.
— Как прыжок с утёса в воду — сложно, невозможно, страшно, но только в первый раз. — согласно кивнул мужчина. Пока с Лией было проще всего: она милая, спокойная, старается избежать конфликтов, явно у неё какая-то своя история, но как наставник она также может быть интересной.
Пытливость ума присуща не только, таким как Ноа, он сам по себе всегда был любопытен, особенно после того, как цепи его поймали и так нежно, до тяжести в паху держали. Любой бы заинтересовался.
— Это естественно, я бы тоже такого желал, но увы, меня обездвижили раньше. — тихо вздохнул мужчина. Тот, кому сделали больно, скорей всего никогда не оправится, и, возможно, избавить других от страданий было верным решением, которое уже никогда никто не узнает. Однако Ноа не боялся этого взгляда, а с детства привык, что все только так и смотрят, поэтому ощутил что-то знакомое, может, потому и пошёл следом.
Ноа знал, что с ремнями точно справятся, как-то ведь надели это всё, а судя по шрамам — прикосновения не слишком любят. Может, Лиа помогала всё застегивать, но почему-то Ноа сомневался, что о таком просили. Тогда зачем? Неужели прикосновения понравились?
— Да, это явно ни к чему, но бывает приятно кого-то угостить. — не то, чтоб Ноа прям любил готовить, но были у него фирменные закуски под выпивку, которые хвалили и это радовало. Потому что другой похвалы он никогда не получал. — Коробочки? Где их взять? — звон цепей заставляет замереть, чуть вздрогнуть не понимая что случилось — не так застегивает? А потом поднять взгляд на собеседника.
— Были, но... — Ноа вновь застегивает ремешок, опустив взгляд, вновь задумавшись о чем-то. Он бывал в таких клубах, когда рассказывали, как и кому что продавать, сколько передать дилеру для распространения, и как он работает. Он видел накачанных мужчин, женщин готовых на всё и почему-то... это не возбуждало. Ноа прекрасно помнил ощущение, когда тобой пользуются, поэтому невольно его передергивало от отвращения. —... мне было не до этого, развлечения — это для тех, кому не надо работать. — просто поглаживая ремешок, Ноа опускает взгляд, немного грустный взгляд. — Искра, это когда ты знаешь, что тебя могут предать, но твои чувства почему-то хотят открыться кому-то, даже если потом всё плохо закончится. Такая искра, типо выжигает все условности, рушит барьеры и хочешь гореть в объятиях кого-то.
Застёгивая ещё один ремешок, Ноа как-то неохотно добирается до последнего. А на комментарий собеседника, поднимет удивлённый взгляд необычайных, и редких лиловых глаз. Тот, кто познал нож в спину, никогда не покажет спину другим, так почему... на шумном вдохе сделают шаг ближе, чтоб прошептать почти в самые губы собеседника:
— Тогда зачем ты показываешь мне спину?

Те, кто бросал отца — умирал, ведь это была самая натуральная измена. Поэтому Ноа понимал свою мать: она изображала неземную любовь, чтоб выжить. Но почему тогда поверхностно относилась к сыну, словно к нежеланному — было загадкой. Казалось бы, должна больше сблизиться с сыном, под давлением и страхом. Но почему-то этого не произошло, а если мать и сближалась — говорила лишь о замечательном отце.
— А разве это не нарушит баланс? И мне потом этот... как его... астрочтототам не пропишет поджопников? — немного удивился мужчина, ведь ломать — не стоить. Невозможно разрушить всё, что так долго создавалось, не позволят. Если не стремятся к массовому геноциду. Да и мужчина видит, что его завлекаю, вот только зачем? Чтоб прижаться пышной грудью и предложить подписать контракт в более интимной обстановке? Или же отвлечь, а потом сделать из Ноа раба. Хотя он уверен, что так будет в любом случае. И сложно не смотреть на такую привлекательную даму, весьма сложно.
— Хорошо, что здесь нет моста. — кивнул мужчина, зависнув в какой-то мозговой активности на пару секунд. Почему вспомнили про мост и падение с него? Знали по собственному опыту? Угрожали? Рассуждали? Шутили? Слишком много вопросов роилось муравейником в голове.
— Как говорится: горюй о будущем, ведь прошлое уже ушло, а завтрашний день готовит новые сюрпризы. Что сделано, то сделано. Они обрели покой в любом случае. Или также оказались в подобном месте, вроде даже неплохом.  — как-то даже ласково, с поддержкой, проговорил мужчина, даже если в этом не нуждались. Откуда нам знать задумки мироздания? Возможно, судьба всё так подвела, создала цепочку событий, чтоб появилась карающая рука и уничтожила всех. Вдруг так должно было быть в любом случае. Пускай не решали, но это решение вынудили принять, значит быть оно должно.
Ноа даже рад такому решению. Он ощутил себя неловко после поцелуя, странным образом позволил себе кого-то коснуться — зачем? Сам мужчина не понимал своё реакции, какого-то навязчивого интереса, что пленяет смолой и не отпускает до последнего.
— Как удобно, все мои желания могут исполнится в одночасье. Жаль, что в реальной жизни так не случается. — фыркнул мужчина, наблюдая за цепями. Почему-то они его не пугали и звенели успокаивающе, гораздо лучше слышать ненавязчивый звук, чем давление монотонной тишины каждый день без перерыва.
— Чтоб отдохнуть — нужно расслабиться, а в толпе людей, с навязчивыми мыслями, что тебя сейчас убьют — сложно. Только я расслаблялся — случалось что-то плохое, поэтому отвык это делать. — именно это Ноа и напрягало, да, можно переспать без обязательств и разойтись при первых лучаях зари. Но как-то его так подловили с одной девчонкой, приставили к горлу нож, хотя он точно помнит, что дверь закрывал. Девку подослали, Ноа угрожали, такой себе опыт получился. — Знаешь, ты описал довольно точно. Это и больно, и волнительно, и будоражит. Разве у тебя не было искры? Когда хотелось не просто обладать, а чтоб ответили взаимностью?
Вздрогнув от неожиданности, когда собеседник резко поворачивается, Ноа попятился назад инстинктивно. Совсем не не ожидая, что ему отрежут пусть. Лёгкий стон испуга сорвался с губ, ладонь невольно потянулась к чужой груди, чтоб остановить наступление. Тяжёлые выдохи терзали грудь, а сердце барабанило изнутри. Но только Ноа услышал голос собеседника без ноток угрозы, как страх резко отпустил его. Мотнув головой, словно сбрасывая наваждение, мужчина выдохнул с успокоением, не слишком отстраняясь от чужих губ.
— Не прав. — шумный глоток слюны, чтоб собраться с силами, ведь дышать всё также было тяжело. — Я вооружён и очень опасен.  — мужчина хищно прищурился, смело взглянув собеседнику прямо в глаза. — У меня при себе есть оружие — нож. И я вполне себе могу им засадить... — хмыкнув, лукаво улыбнувшись, Ноа медленно погладил ладонью грудь собеседника. А второй рукой поймал за запястье, потянув руку за собой, чтоб опустить её на свой живот, тяжело выдыхая. Накрыть своей ладонью и повести вниз, туда где прячется этот самый возбуждённый до предела и остроты нож.

Вот и Ноа не ощущал ни крохи этой привязанности. Он был нужен для чего-то, но не для кого-то. Поэтому он привык к одиночеству, думал, что привык. Его пребывание в тяжёлом состоянии без возможности ходить, в вечном полусне — было хуже любого другого одиночества.
— Оу, это весьма необычно, даже неожиданно. — видно было как мужчина мотнул копной лиловых волос. Вздрогнул, что есть силы, опешив от такого результата. Это ж сколько свободы, сколько всего можно творить и властвовать, вкушая страдания и крики сотен погибших. Мечтательно выдохнув, мужчина улыбнулся. Это было прекрасно, пускай только фантазия.
Да вот и Ноа поглядывает на пикантную даму, словно на кремовую тарталетку — так и хочется лизнуть. Всю полностью, до самых пяток. Но мужчина спешно отворачивается, пряча улыбку в ладонь. Слишком давно он не видел таких полногрудых красавиц, тело невольно может отозваться реакцией. А потому предложение принести что-то с кухни — как символ спасения, за который стоит ухватиться.
— Мм? А он здесь есть? Где? — удивился мужчина. Он понял, что есть другие миры. Но пока сам не увидел — верилось слабо. Может, эти миры как сон, куда погружают сознание и можно путешествовать? Или что-то иное? В любом случае мужчина немного путался во всём. А информации было так много, что она проблематично усваивалась.
— Учитывать лишь для того, чтоб не ошибаться в будущем. Но разве Бог не наказал смертью уже давно?  — задумчиво произнёс Ноа. Конечно, понимают, что поддержка в таком случае станет слабым утешением, или вообще никаким если её не осознают. Но иногда, на душе становится тепло, когда просто кто-то скажет хоть какие-то слова одобрения. Пускай и на крохотный миг. У Ноа тоже сложно со взаимоотношениями — он знает только плохие и те, где ищут выгоду.
— Здесь есть много удобств, в отличие от того, где я был раньше. В этом отличие. И... хорошо, если оно реально, а не сон, который приснился мне от отчаяния. — внимательный взгляд скользнул по улыбке и, невольно, улыбнулись также. Понимая, что и правда ничего не угрожает.
— Не весело. Всегда думал наверстать позже. Но, видимо, упустил свой шанс. — отдыхать хотелось, веселиться со всеми, однако некоторые внутренние барьеры не позволяли этого сделать совсем никак. От чего приходила грусть, апатия, а потом становилось всё равно на весь этот отдых. — А сейчас не ощущаешь?
Шумно сглотнув слюну, чувствуя растерянность и тиски опасности, что сжали сердце да посильнее. Ноа, пускай и упирается ладонью в чужую грудь, медленно поглаживает её, изучая, анализируя и лаская. Кожа пылает, румянец на щеках становится всё ярче, а тело содрогается, дрожит от нахлынушего и столь опьяняющего возбуждения, что отягощает низ живота. Особенно тогда, когда ему не оказывают сопротивление, когда позволяют вести рукой ниже. Вскрикивая, с шумным выдохом, только чужие пальцы начнут ласкать слишком чувствительную плоть. Да так, что ноги будто станут ватными, тело так охотно отзывается на это всё и моментально просит большего.
— А хотят обезоружить? — тихо всхлипывает мужчина, чувствуя, что пальцы ощутимей скользнут по члену. А прижмутся так близко, что отступать не то что будет некуда — не захочется. Ладонь, возложенная на грудь, поползёт выше, скользнув по чужим ключицам. Огладив большим пальцем изгиб шеи и намеренно задевая, надавливая на сонную артерию. Чтоб обогнуть шею, положить ладонь на затылок, чуть надавливая, как бы заставляя склониться ближе к губам. Дабы прошептать на них со всей страстью, тот час качнув бёдрами навстречу:
— Это и есть искра.

— Не стану спорить. — кивнул мужчина. Замечая, как открывают лебединую шейку, словно подставляют её под трепетные поцелуи. Тихий вздох срывается с губ, Ноа хорошо знает насколько женщины, как и мужчины, бывают хитры. Разве что у женщин какое-то более интересное изящество в этих хитростях. Он прям кожей ощущает исходящую опасность от такой красавицы. Она ведь пила кровь? Видимо здесь будет прекрасный пример того, как бабочка полетела на огонёк — и погибла. Если так спокойно можно разрушать миры — то и его жизнь мало чего стоит.
— А тут много чего есть? Я всегда любил басеин. — у Ноа какие-то особенно тёплые воспоминания про воду. Как-то мужчина не очень понял, что его хотели отвести. Да и после уловок Аргат — хотелось прийти в себя. Поесть чего-нибудь, отвлечься.
— А что даст, если обидчик будет страдать? Шрамы от этого не заживут. Я как-то поймал своего обидчика, пытал, ломал, уничтожал. И когда тот через время умер, а я делал так, чтоб это было особенно мучительно — покоя не ощутил. Ни во время пыток, ни после, мне как было хреново, так и осталось, не изменилось ничего. Разве только моему сердцу стало спокойнее, когда эта паскуда просто исчезла. — с тихим вздохом проговорил мужчина. Да, поначалу наслаждение было, такое пьянящее, будоражащее, а потом... ничего, просто пустота, ещё и воспоминания прошлого ожили ярче. Он никому ничего не доказал, а измучил себя больше.
— Бывает же снятся вещие сны. — задумчиво посмотрел мужчина на собеседника. А потом опустил взгляд в пол, скрываясь за ширмой лиловых волос. — Мне ничего не снилось, кроме темноты, крови, и жестоких смертей. Так что сомневаюсь. — рисуя ногой какие-то неопределенные фигуры, мужчина качнул головой, чтоб сбросить наваждение прошлого.
— Мне хотелось прийти туда с другом, интересным собеседником. А распыляться на что мелкое, лишь бы потусить — не охота. Лучше не пить никакой воды, чем болотную. — как-то так рассудил Ноа. Отдыхать можно и в самом нейтральном месте, если у тебя хорошая компания. А с кучкой идиотов он каждый день пересекался, а если б ещё и в клубе — застрелился бы. — А ты покажи, если описать сложно.
Ноа тяжело выдыхает воздух на чужие губы и неотрывно смотрит в глаза. Собственная ладонь ласкает чужую, позволяя ей опускаться по дрожащему телу ниже. Выгибаясь бёдрами навстречу, когда поймают член под тканью. Вскрикивая от столь прекрасного удовольствия, дёрнувшись в жажде ласки. Ведь движения по плоти пробуждали похоть, нестерпимый жар и дикую жажду. Тяжело и шумно выдыхая, когда ощущения накрывают с головой. Так давно его никто не касался, так давно никто не ласкал, так нежно, или... вообще не ласкал так нежно.
— И как это сделают? — сглатывая громко слюну, наблюдая туманным взором, Ноа готов быть обезоруженным. Ладонь скользит по шее Лима, чувствует, как громкое биение сердца, так и напряжение мышцы. Лишь тихо шепча. — Я не причиню вреда. — дожидаясь пока нагнуться, касаясь также легко, неуверенно, но очень чувственно ощущая жар чужих губ, как обжигают собственные, заставляя забыть как дышать.
И только ответ играет на губах, а мозг даже не осознаёт насколько его хозяин согласен на всё. Под громкий, утонувший стон в плену чужих губ, Ноа поддался навстречу, даже не вздрогнув от испуга, когда цепи зазвенели, а почему-то радуясь этому звуку. Но как только потянулись к ткани, начали ослаблять узлы, Ноа ощутил, что низ живота скрутило такой неимоверной тяжестью, ноги стали ещё более ватным. Оттолкнувшись пятками от пола, запрыгивая на стол, бёдра Лима обхватят ногами, под шумный выдох, не смея разрывать поцелуй, а только стараясь углубить его, чтоб скользнуть кончиком язычка по створкам чужих губ, как бы спрашивая разрешения. Нежно поглаживая ладонью руку, что так бережно ласкает член. Постепенно опускаясь на чужой живот, скрытый рубашкой.

Возможно именно поэтому Ноа слишком тяжело давалось общение с женщинами. Они всегда говорят загадками. Иногда настолько сложными, что мозг начинает кипеть, ведь их желания противоречат друг другу. Может именно поэтому он не завёл девушку, ведь она выедала мозг, а он ещё был нужен.
— Тогда я бы в него сходил бы и обязательно. — кивнул мужчина, уже представляя, как плескается в тёплых водах. Давно он этого не делал, на губах даже заиграла мечтательная улыбка.
— Это да, покой приносит, безусловно. Но есть некоторая Толика разочарования, будто мог добить, сделать больнее, а всё равно тот гад умер. Иногда и мести мало, и всего. — махнув рукой, что мать его так, Ноа тяжело вздохнул, потупив взгляд в стену. Так некстати всплыли воспоминания, как он убивал своего мучителя, когда у них случилась потасовка внутри банды. Шрамы на спине, скрываемые тату — именно тот человек их нанёс, смеясь при этом звонко. А там и дорогого друга погубил — питомца. Месть была очень жестокой: каждый день ломали кость, не позволяя срастаться, пока всё тело не превратилось в месиво, но почему-то и этого было мало.
— Звучит очень логично. Но если это не сон, то... захочу ли я вернуться обратно? — задумчивый взгляд пересекается со взглядом собеседника. Ноа почему-то впервые об этом задумался, забывая о мести, обо всём. Лишь созерцая Лима думалось о многом другом, но точно не о возвращении. Даже, если это фантастический сон — прерывать его не хочется.
— Тоже верно. — засмеялся мужчина, чуть поглаживая нижнюю губу кончиком пальца. — Жажда меня не мучила. Все собеседники были скучны. У них разговоров о том, чтоб напиться. Мне хватало общения со своими, на этом всё заканчивалось. Да и у меня не было друзей. А который был — погиб. Наверное, поэтому под конец жизни я совсем замкнулся. — Ноа чуть кусает нижнюю губу, словно смущён от своих воспоминаний.  Быть одиноким плохо, слишком тяжело, но такой груз выбрал он сам и не спешил отрекаться. В одиночестве было почему-то очень легко и спокойно. Среди людей — пугающе, опасно и ожидаешь какой-нибудь гадости каждую секунду. — Потому что искра не будет гореть одна, её высекают для огня, чтоб горели двое. Это можно сделать, потому что также этого хотят.
Ноа прижимается сильнее, чувствуя сомнения в собеседнике, стараясь их развеять напрочь. И зачем представлять только одному, если можно направить и воплотить свою фантазию в жизнь? Если оба хотят, то каждый может подстроиться, поскольку бывает такое сильное желание, что неважно как, лишь бы не переставали касаться. Скользящие пальцы по плоти вызовут к жизни громкий стон, заставляя дёрнуться от давно забытых ощущений.
Это стремительно заставляет в удивлении раскрыть рот, чтоб что-то сказать. Не собираются ли ему пенис отрывать вот так стремительно? Но все слова теряются, застряют в горле, когда тянуться к губам, увлекают в столь сказочном поцелуе. Ноа очень сильно, непривычно для себя расслабляется, скользнув подушечками пальцев по шейным позвонкам. Выдыхая стон, когда языком оглаживают губы, позволяют скользнуть глубже на шумном выдохе и прижаться к манящему телу сильнее. Кровь бьёт в голову и туманит разум, осталась только тень желания, а всё остальное стёрлось разом. Даже страх, что душил все эти годы, ускользнул в никуда, не осталось ни сомнений, ни сожалений, ничего, Ноа будто получил долгожданную свободу.
А потом, когда его тело поймают цепями, он лишь выдохнет стон, ищущая притягательную прохладу железа на жарком теле. Не то, что не отстраняясь или пугаясь, а наоборот, желает, чтоб его сжали до хруста костей. Томно шепча:
— Сильнее. — тело покрылось крупной дрожь, когда цепи развели ноги в сторону, заставляя жалобно влипнуть, взглянув на то, как падает ткань к ногам и обнажает стоящую колом плоть. А он был вообще когда-нибудь так возбуждён? Прикусив губу и выгнувшись что есть силы, потянувшись к чужому паху, Ноа выдохнет стон удивления, когда ему запретят трогать. Покорно прижимая ладони к столу. Чтоб в удивлении поднять брови, когда становятся на колени. Вздрогнув от касания к ягодицам так, что цепи зазвенели. Ноги хотели свести, но совсем не получилось. В панике дёрнувшись Ноа неуверенно прошептал:
— Лима, а как же ты и... а-ах... — остальные слова растворились уступив удовольствию, хриплому стону, дрожа от вождения и ласки чужого языка. Стараясь раскрыться сильнее, охотно прильнуть к столь пьянящему чувству удовольствия. Зажмурившись от наслаждения на секунду, а потом обратив внимательный взгляд вниз.
— Это и есть искра.

— Бывает. — грустно вздохнул мужчина. Месть способна опустошить, пускай и приносит радость, но что-то внутри как-то нехорошо меняется. Все равно мир кажется несправедливым. Вот только разве можно обвинять весь мир, если и ты его часть? Тогда начинаешь искать проблему в себе, быть может ты сделал что-то такое, из-за чего разгневалась вселенная и ты заслужил то, что имеешь? Ноа мог сильно глубоко в себе копать. А потому если мстил — то фатально, даже себя не жалея для этого.
— Верно. Нужно понять оправдывает ли моя цель средства. А ты, не хотел бы переродиться вновь? Именно переродится, не возвращаться. Хотел бы другую жизнь? — Ноа понимал, что остались здесь из-за не самых приятных обстоятельств. Но если был бы выбор — пожелали иного или здесь тоже хорошие условия? Лучше узнать у того, кому явно сложно было адаптироваться после всех мучений, чем потом узнать всё на своей шкуре и пожалеть.
— Да, но... я многое потерял и будто начинаю с чистого листа. А ещё я многое осознал и не уверен, что всё теперь может быть по старому. — покачал головой мужчина. Одиноким тоже быть хорошо, ведь тогда ты разговариваешь с умным и интересным собеседником — собой. А не размениваешься на неблагодарных других. Но когда твоё тело лежит камнем, а сознание работает, быть одиноким — паршиво. — Просто наблюдать за тем, кто потянется к тебе. А дальше ощутишь, что при его приближении сердце бьётся так громко. И когда коснёшься его сердца — услышишь не менее громкий звук. А если будет едва слышно — там и не горели.
Если не идут на уступки — значит не настолько горят. В настоящем огне забываешь всё, себя, оставляя волю лишь желаниям. И тогда можешь прогнуться придушив собственные принципы. Потому что желания половинки важнее. В этом и опасность искры, пламени, ведь ты горишь, сам сгораешь, уступаешь во всём, не в силах овладеть разумом, поскольку тебя сбивают эмоции.
Если бы хотели — то обезоружили бы сразу и навсегда. Есть вероятность, что тогда бы Ноа умер, но разве этого желают в данную секунду? Ноа шумно и тяжело выдыхает, вглядываясь туманным взглядом в того, кто так бережно его держит. Цепи не хватают сильно, они не душат и не ломают кости. Нежны... слишком, до неожиданности нежны. Но почему? Разве Лима из тех кто подарит нежность просто так? Или же Ноа стал особенным? Мужчина лишь качает головой, растрепав фиолетовые пряди по плечам. Он ведь ни для кого и никогда не был кем-то особенным. Может... просто... голова не соображала, осознать ситуацию Ноа не мог. Ведь сейчас все его мысли и желания уплыли в район паха. Тело не переставало дрожать ни на секунду, а весь кислород будто выкачали. Новый стон слетает с губ, когда бёдра сожмут цепями сильнее, а мужчина невольно начнёт ёрзать на столе.
Стыдливо потупив взгляд, когда член будут так пристально рассматривать. Невольно хочется свести ноги, закрыть область паха коленями, но их широко разводят в сторону, заставляя вздрогнуть сильнее с тихим стоном. Чувствуя, что ноги и правда свести не получится и то ли от досады, то ли от большого удовольствия кусает нижнюю губу активнее.
— Ты очень... — Ноа шумно сглатывает слюну. А потом выдыхает шёпот. —... сексуально выглядишь. — чужое дыхание на нежной коже обжигает, заставляет выгнуться и задрожать что есть силы, под мерный звон цепей. Вскрикнуть, от того как тело прошибает электрическим током, только влажный язык касается чувствительного кольца мышц и невольно заставляет сжаться. Ведь в паху станет совсем невыносимо жарко, смазка так и будет сочиться, а вены наливаться кровь. Бёдрами чуть двинуться, словно стараясь отстраниться от сладкой пытки. А ладонь потянется к волосам, чтоб мягко, осторожно коснуться. — Но, что ты делаешь? Это так... интимно. — вновь шумный глоток слюны, а также ощущение вялости собственного языка. — Я ведь тоже хочу сделать тебе хорошее, как и ты мне.

Ноа старался избегать чувства вины. За что ему винить себя? Может он не хотел рождаться в этом мире и не виноват в том, что его сюда притащили. Даже не дали подписать бумагу кровью, что он согласен и все дела. А значит сами нарвались на его участие и винить он себя не будет, даже если очень захочется. Копать — вполне себе, но вина... как-то даже искать виноватых слишком напряжно. Случилось, так случилось. Есть только боль и месть, больше ничего.
— Возможно. — резко отвернулся Ноа, шумно выдохнув от досады. — Если оправдывает... значит нужно будет постараться и... всё-таки вернуться в свой мир? Хоть это и тяжело. — заскрипев зубами от какого-то недовольства, мужчина вернул взгляд к собеседнику. Рассматривая его очень внимательно. Почему он так привлёк его? Почему вспыхнуло такое пламя за секунду? Или это наваждение? Ведь его цель была так важна и всё казалось таким простым, а сейчас... сложно. Посмотрел, как растрепали волосы и это было даже мило, из-за чего Ноа улыбнулся. — На самом деле цепи тебе очень идут. Ты с ними выглядишь, мм, эротично.
Ноа даже бы сказал, что до пламени в штанах эти цепи будоражат, но обошёлся более объёмной и уместной фразой. Чуть покусывая нижнюю губу и наблюдая с интересом за собеседником.
— Раньше вокруг меня была пустота. Я ничего не ощущал, ни о чём не жалел, никем не интересовался. А потом, в состоянии овоща, но с живым разумом, — не ощущал ничего ещё больше, кроме боли и грусти. Мне хочется вернуться, чтоб отомстить за искалеченную жизнь. Но, — ладонь невольно потянулась в район груди, туда, где бьётся сердце. — я впервые что-то ощутил. И не слишком уверен, что это нужно отпускать, ведь такие эмоции на дороге не валяются. А сердце, хм, если ты вскроешь мою грудь и узнаешь, что там была искра, но после этого я умру — будешь счастлив? 
Лиловые глаза наблюдают за собеседником, если нужно будет, Ноа не станет сопротивляться, когда его грудь раскроют и вытащат всё, чтоб посмотреть. Почему-то не хочется сопротивляться, а отдаться чужой воле. Один раз он уже умирал — сможет и второй.
Цепи холодят пылающую огнём кожу и заставляют шумно выдохнуть. Нет, Ноа не сопротивляется ни капли, это можно ощутить по тому, как его мышцы расслаблены, как он охотно выгибается на встречу и стонет от любого движения. Стыдливый румянец заставляет кожу переливаться алым, столь пристальный взгляд на его откровенную позу заставляет затаить дыхание. Тату змеев красиво оплетают яички, словно ловят их своей пастью и мужчина охотно демонстрирует эту красоту, чуть ёрзая бёдрами.
— Это проявляется в позе, во взгляде и в очень красивом скользящем жесте языком. — облизывает губы мужчина, отвечая на вопрос Лима. Грудь вздымается от тяжёлого дыхания, а ноги стараются развести шире, чтоб прильнуть ближе.
— Но почему ты перешёл к активным действиям так резко? Я тебе понравился? Хотя, как мне кажется, учитывая ситуацию и этот вопрос из серии на который не нужен ответ. И ты так заботлив, это приятно. — почти шёпотом, на выдохе и с тихим воем удовольствия, Ноа дрожит и замирает, будто боится вспугнуть. Так хорошо, так приятно, и дико и волнующе. Внутри разливается целое море чувств. Казалось бы будто он никогда не ощущал ничего подобного и теряется, растворяется в этих ощущениях, под тихий стон. Чувствуя, как член болит невыносимо, как он напрягся и требует ласки, а любое движение, что заставляет его шевелиться — подобно пытке.
Ладонь опускается на чужую  голову, медленно перебирает тёмные пряди. Чувствуя, как охотно трутся, не смея отказать в такой нежной ласке.
— Хочу тебя в себе, вот здесь. Всего. — выдыхает мужчина и тянет вторую ладонь к анусу, чтоб скользнуть пальцами между ног. Завлекая, приманивая этим движением, но в то же время не желает, чтоб прекращали ласки.

Не всегда, иногда копание в себе — это повод разобраться и укрепить свою уверенность. Ведь мысли и чувства других — они внутри самого человека. Так почему, то, что внутри, должно волновать нечто снаружи? Иногда анализ своих поступков со стороны логики приводит к тому, что ты понимаешь — не виноват ни на грамм, а если совсем глубоко копнуть — нужно всех убить.
— А? — удивился мужчина, а затем отрицательно покачал головой. — Нет, ты ничего не сказал такого. Дело в другом, скорее я не слишком доволен своей позицией. Всё это время моя мечта заключалась в том, чтоб отомстить. Я этим грезил, я об этом мечтал, ради этого боролся за крупицы жизни. А затем один момент всё перевернул так, что теперь моя месть куда-то ушла и испарилась, переключив внимание на другое. Неужели я всё делал зря? Некая досада гложет, но я не жалею от того, что изменил путь.
Примерно так объяснял Ноа и он бы точно не стал ненавидеть за совет, ведь решение будет принимать сам, просто хочет понять — не проглядел ли какую-то возможность. А жалеть уж точно не будет, даже если начнёт ошибаться и идти ко дну — это всё его ошибки, достиг сам.
— Если бы ты хотел внушить мне чувство страха, то, думаю, так бы оно и случилось. — слегка кивнул мужчина. Ноа прекрасно знает, что когда надо сделать так, чтоб тебя боялись — любые средства хороши. Однако сейчас этого не делают, не пытаются запугивать или ещё что. Значит сами того не желают? Даже звон цепей не звучит угрожающе.
— Увы, для мести мне придётся вернуться, в любом случае не получится. Так что нужно выбрать: мстить и возвращаться или... — на секунду мужчина хмурится и словно боится сказать застрявшие в горле слова. —... остаться здесь. Мне ведь нужен наставник. — ладонь касалась грудной клетки, сердце билось без устали и с каждым взглядом на Лима, оно начинало биться сильнее. — Протянуть ладонь и коснуться там, где желаешь ощутить реакцию? Слова могут лгать, а реакция тела, его отзывчивость в первые секунды — никогда. И я не говорю про длительные ласки, а самые первые секунды.
Ноа рассматривает собеседника с любопытством, понимая, что очень хотят взаимности. Иначе бы не пытались узнать что ощущает другой. Правда как всё объяснить — сам не понимает и немного теряется на фоне очередного вопроса.
Мурашки скользят по коже, а глаза всё пытаются сомкнуться, когда удовольствие скручивает внутренности в тугой узел. Шумный выдох слетает с губ, а от чужого взгляда хочется спрятаться. Ведь слишком красноречиво разглядывают, словно касаются кожи, или становятся ожившими тату змей, что ползают по самым интимным местам. Ноа сильней, чуть ли не до крови кусает губу.
— Если ты хочешь, чтоб я кончил лишь от твоих слов и жара дыхания — ты на верном пути. — дрожащим голосом произнёс мужчина. Выгибаясь навстречу, подставляясь под ласку языка с требовательным стоном. Чувствуя, как увлажняется кольцо мышц и расслабляется под столь чарующими сердце ласками. Правда дрожь в теле становится совсем не выносимой и пленяющие цепи звенят всё громче.
— Как и меня к тебе, даже больше скажу — никогда такого прежде не испытывал. — громко ахнув, выгнувшись от того как чужие руки сжали ягодицы, Ноа как-то совсем жалобно всхлипнул, чувствуя, что уже на каком-то пределе, а Лима даже не перешёл к активным действиям. — Просто обо мне никогда не заботились, приятно познавать что-то новое.
Каждое прикосновение подобно пытке, так и хочется сорваться, наброситься на предательски влажные и манящие губы, кусая до крови. Ноа не смеет отводить взгляд куда-то, только наблюдает за тем, что делает Лима: как касается, как ласкает и внимательно смотрит. Выдыхая стон нетерпения, мужчина невольно вновь заёрзает на месте. Вскрикнув он неожиданной приятной реакции тела, когда чужие пальцы надавят на анус. Сжав ладонью чужие волосы, Ноа постарается шире раскрыться и расслабится, тут же пленяя пальцы внутри себя теснотой. И вновь вскрикивая, с силой дёрнувшись в цепях, когда шаловливый язычок огладит яички и истекающую смазкой плоть.
— Но мне так... тяжело сдерживаться. — прошепчет мужчина полустоном. Чувствуя, как тяжело поддаются отвыкшие от таких ласк мышцы. Тихо всхлипывая от будоражащие ощущений. Но при этом всё тело кричит: возьми меня скорее, что грубо, что ласково, только бери. Податливый, как глина, отзывчивый, как огонь. А потом резко вздрогнув, подавившись воздухом от неожиданности, когда кто-то решит проверить кухню. На что Ноа лишь сильнее укусит себя за губу.
— И что ты будешь делать, если захотят войти? В кухню. — на всякий случай уточнил Ноа.

— Я... — пылко начал Ноа, но вдруг замолчал, потупив задумчивый взгляд. И правда, а что дальше он будет делать? Зрачки словно что-то выискивали на полу, так быстро двигался взгляд в попытке что-то осознать. Месть манила такой сладостью так, что Ноа никогда не задумывался: а что дальше? — Жить, как жил, похоже. — прикусив губу, мужчина сам не обрадовался своему ответу. А зачем ему такая жизнь? Она появилась от невозможности выбирать, но сейчас у него есть выбор, попытка что-то изменить. К чему тогда возвращаешься? — Не знаю. — печально констатировал Ноа почти шёпотом, глянув куда угодно, лишь бы не на собеседника. Не хотелось показывать свою боль и слабость в вопросах мести. Для Ноа собеседник не был груб, не язвил, не принижал, поэтому его воспринимали вполне себе нормальным. Нормальнее многих.
Ненавидят и обвиняют других — только слабые. Они не могут вынести груз осознания, что это их решение. У них виноваты все, только не они, словно ещё живут в детских мечтах, где вазу разбил призрак, кот, но не они. Ноа достаточно взрослый, чтоб признать — сам накосячил, не вини, а расхлёбывай.
— Опасался? Поэтому и пошёл с тобой? — фыркнул мужчина с улыбкой. Естественно Ноа всех опасался, он только прибыл, а здесь какое-то неизвестное место, неизвестные люди, или монстры. Только психопаты не ведают страха ни в чём.
— Мм? — удивился мужчина, встретившись с задумчивым взглядом собеседника. — Как это могут? Кто? И что взамен попросит? Зачем это кому-то?  — мужчину аж затрясло всего от воодушевления, но ненадолго. Пришло осознание того, что платить за такую просьбу придётся очень хорошо, а с собой нет толком ничего. — А если не пожелают быть моим наставником? Лия сказала, что так уж вышло, что вы стали наставниками. Но и своё мнение у вас есть также. — поглаживая свою грудь в районе сердца, скользя пальцами по тем участками тела, что не успели окраситься фигурами тату змей, мужчина думал о любви. Также думал про вопросы, надеясь, что интересуются этим с подтекстом. Но старался не стоить иллюзий, вдруг, это всё только кажется. — Можно, но на то есть слова, чтоб уточнить. Хотя искренняя реакция не может врать.
И как только тело поймают в капкан цепей, заставляя принять столь бесстыжую позу. Слишком откровенную, хотя Ноа сложно было чем-то смутить. Но то, как он сам завёлся, как хотел, как член сочился от возбуждения, а тело вздрагивало просто от жара дыхания, что уже говорить как оно сходило с ума на прикосновения. Заставило вспомнить давно забытое чувство смущения. Под шумный выдох и прогнуться сильнее, соблазнительнее, раскрываясь полностью и скользя кончиком языка по губам, облизываясь. Всячески приманивая к себе и щедро отвечая громкими стонами на движение языка.
— Мнгх... — улыбнулся Ноа, не в силах ответить на вопрос. Конечно же не плохо, но хочется... ай, он и сам не знает чего хочется, лишь бы пытка влажного языка к столь чувствительному месту не прекращалась. По бёдрам разлился такой жар, что Ноа уже готов кричать, дабы его взяли здесь и сейчас. Ведь анус пульсирует желанием.
— Почему? — звучит на шумном выдохе вопрос в тон собеседнику. А внимательный взгляд лиловых глаз ласкает лицо Лима, изучая. — Искры не было ни с кем, все скучные и унылые. — даже имея свободу, блуждая хоть среди тысячи людей — сможешь оставаться одиноким. Это как волк среди овец, как бы он не старался, а инстинкты его иные и овцы не понимают его. Заботу он, может, и получал, но она настолько была пропитана фальшью, или от неё разило выгодой. От чего собеседник тошнил ещё сильнее.
Крик удовольствия и неожиданности слетает с губ, когда разгорячённое тело принимает в себя первый палец, обхватывая и не желая отпускать. Прикусив губу, чтоб не закричать, пока Лима беседует с тем, кто за дверью. Ноа старается качнуть бёдрами сильнее, с тихим всхлипом. Разум затмили желания, поэтому покорно выгибаясь, мужчина начнёт сам насаживаться на палец с тяжёлым дыханием. Снова и снова, лишь бы глубже, до чувствительной точки, чтоб унять внутреннее жжение и желание.
— Тогда... если только ты... хочу оставить всех голодными, а сам насытится тобой. — и Ноа был уверен, что насытится сполна. Но только жар дыхания обжёг чувствительную кожу члена, а потом его поймали в недра горячего рта, пленив настолько сильными чувствами удовольствия, что вызвало болевой спазм напряжения. Чувствуя, как член проскользнул глубже во влажную тесноту, теплоту, обжигая с силой. Ноа закричал, задёргался так сильно, что звон цепей оглушил. Принял попытку отстранится, ведь ощущения стали невыносимые, подобно пытке: тело ослабло, налилось свинцом и будто раскалилось на жаровне, что на расстоянии можно было ощутить. Терпеть было невыносимо, прикрыв глаза, Ноа скользит в глубинах чуждого рта напряженной плотью. Старался отстраниться от пальца внутри и тут же сильнее на него насаживался с мольбой о большем. А потом замер, выгнулся с силой сжав чужие волосы и излился через несколько мгновений таких пыток. Выдохнув хриплый стон, обмякнув, но всё ещё содрогаясь от крупной дрожи под звон цепей.

И правда, решение мести было не таким уже радужным, как думал Ноа. В его фантазиях всё в крови, части тел разбросаны по всюду, а самого мужчину душит смех. А дальше то что? Мешки для трупов? Хлорка? Параноидальные мысли: а всё ли я вытер? И пустота. Ведь дальше как-то нужно жить, к чему-то стремиться. Снова собирать всех? Драться за территорию и торговать наркотиками. С нервами ожидая дня, когда их всех накроют и прихлопнут? Нет, такого точно не хотелось. От этих тяжёлых мыслей мужчина вздохнул и затрясся так, словно ему было холодно. Как-то так мельком обнимая себя за плечи, чтоб согреться.
— Облегчение она принести может, но точно ничего не изменится. — встретившись взглядом с собеседником, Ноа как-то криво улыбнулся. А затем поморщился, как от болезненного спазма, тяжело выдыхая и отрицательно качая головой.
— Нет, если бы опасался — точно не пошёл. Но твои эмоции были мне больше знакомы. В моём окружении часто смотрели волком, поэтому мне это более понятно, чем с остальными. Да и Аргат очень хитрая, а я не всегда могу понять хитрых. С прямолинейными легче. Ты показался мне таким. Я не ошибся? — как раз таки если бы Лима был опасен, разве бы об этом сказали? Ноа посчитал, что его судьба безразлична многим, поэтому вряд ли кто-то предупредит о чем-то. Во всяком случае в прошлом мире точно была безразлична. Лишь потому, что он хоть немного понимает таких — примерно знает, что для нападения и им нужна, пускай крохотная, но причина.
— И у кого стоит просить? Кого порекомендуешь? — шумный глоток слюны, вкупе с тихим выдохом, Ноа сейчас смотрит на собеседника и представляет: как тот стоит весь заляпанный кровью, отрывает конечности обидчикам, словно насекомым. Слишком сексуальная картина предстала перед глазами. Но в то же время стало очень грустно. Меньше всего Ноа хотел бы, чтоб Лима участвовал в таком. А был в тепле, в покое, подальше от всей этой мерзости. Задумчиво кивнув на слова Лима про наставника, мужчина ничего более не озвучил. Ведь кажется, он уже сделал выбор.
Пальцы легонько оглаживают свой сосок, также задумчиво, неторопливо, чувствуя чужой взгляд на себе.
— Бывает, ты смотришь на собеседника и он выглядит глупо. Даже если тебе с ним интересно, ощущение какой-то тяжести никуда не девается. А бывает тот, с кем тебе легко и понятно. Даже если непонятно — просто легко. Хочется с ним быть, в любом настроении, даже скверном. Хочется касаться везде и каждое прикосновение вызывает дрожь у тебя самого, не только у него. Думаю, это искра. — кивнул мужчина. Почему-то продолжая рассуждать об этом, словно сам пытался разобраться в себе.
Ноа замечает как не спешат и рад этому. Значит хотят не просто взять, а насладиться всем процессом. Как гурман наслаждается изысканным блюдом, не только чтоб наесться, а получить незабываемые ощущения. Но тело просит, горит страстью столь болезненной, что становится страшно за свой эмоциональный диапазон. Тяжёлое, шумное дыхание раздирает лёгкие, становится сложно говорить от нехватки кислорода. Голова чуть кружится, а тело продолжает содрогаться от любого действия.
— Всё будто серое. Каждый день похож на предыдущий, все вокруг серые и неинтересные. Как и сама жизнь. — простонал мужчина. Понимая, что постоянно находился в сильном стрессе и все эмоции выгорели. Может, он бы кого-то и встретил, но сил на это не было, поэтому даже не пытался. А сейчас, когда он отдохнул, пришёл в себя, сбросил оковы прошлой бренной жизни — то смог ощутить всё гораздо ярче.
То, как бережно вводят палец, как он скользит по влажным стенкам, в неимоверной тесноте — заставляет выдохнуть крик удовольствия. Тело жаждет большего, а проникновения заставляет напрячь мышцы, нервно ёрзать и удивляться самому себе, настолько он тесный в этот момент и как тяжело идут пальцы. Стараясь раскрыться больше, показать, что готов ко всему, лишь бы это продолжалось.
Ноа не знает кто за дверью, но даже если бы вошли — остановится не позволили бы. Неважно кто, неважно что, сейчас партнёр является средоточием внимания. Но, к удивлению Ноа, его распалила возможность быть застуканным.
Сопротивление, дёрганье в цепях ни к чему не приведут, разве только к новому чувству слабости, когда цепи удерживают — это слишком приятно. Ощущение власти над собой, что хочется подчиниться во всём. Вот только где же тут подчинишься, когда позволили властвовать во рту Лима. Вязкая слюна обволакивает  член, когда плоть скользит по языку, заставляя вскрикнуть он нежности касания. Каждая вена чувствует плотность с которой обхватывают член, пока внутрь проникают пальцем, создавая какое-то жжение, желание потереться внутренностями об палец, лишь бы унять этот пожар. Насадиться сильнее, до крика, когда достигают простаты и заставляют тихонько зашипеть об боли удовольствия, что настолько сильно скрутило внутренности. Ноа уже стонет на каждом выдохе, постоянно мотая головой в сторону как в бреду и не в силах усидеть на месте. Оглушающий до хрипоты крик срывается с губ, когда в судороге оргазма, Ноа выгибается до хруста костей. Его член пульсирует, головка напрягается и сперма вытекает, заполняя чужой рот, под судорожные покачивания бёдер. Чувствуя, как волна удовольствия поглотила тело, заставляя его ослабеть. А касания языка Лима к члену, заставляют заскулить в жажде продолжения, но и дикой усталости. Отвечают не сразу, стараются перевести дыхание, медленно перебирая чужие волосы. Протестующие застонав на то, когда забирают палец.
— Долго и мучительно? Чтоб ты был голоден и после первого раза и после второго? — шумно сглотнув слюну, Ноа опускает ладонь, скользнув ей ласково по щеке, чтоб поймать за подбородок и потянуть чуть вверх. — Поцелуй меня для начала.

Тяжёлые мысли свинцом растеклись в подушке мозга, Ноа вздохнул. Шанс успешной мести тоже не так уже и высок, поэтому его вполне себе могли прихлопнуть раньше времени. Ещё месть успеет открыть старые раны, воскресить воспоминания, а это ранит больнее.
— Ждать прихода тех страдальцев, кому я разрушил жизнь своей местью? Да уж, не весело это всё. — на прикосновение Ноа даже не вздрогнет, словно ждал его, чувствовал, воспринимая очень спокойно чужое вторжение. Потянув свою руку, чтоб накрыть чужую, медленно поглаживая кончиками пальцев, даже чуть улыбнувшись в благодарность.
— Вспоминая фильмы ужасов — Аргат будет варить меня в котле. — рассудил мужчина, с тихим смешком. Покачав головой, чуть приблизившись, чтоб шумно выдохнуть в губы. — И не нужно, ты интересен мне таким.
Почему-то, глядя на Лима, вся злоба и желание мести притуплялось, отходило на второй план. Хотя после всего происходящего, Ноа ещё просто не мог прийти в себя и сосредоточиться на своём прошлом. Оно казалось слишком далёким. Но просить кого-то о мести? Обычно он всё делал сам. А даже если попросит — нужно ли? Ведь месть прекрасна тогда, когда наблюдаешь её последствия. А если Ноа здесь, мир его там, есть ли смысл что-то менять? Всё равно обыдчики далеко. Об этом стоило задуматься, платить то самому Ноа, а стоит ли игра свеч или нет — сложный вопрос.
— Хм, и правда, Аргат может запросить высокую цену, особенно если поймёт, что это важно. — тяжело вздохнул мужчина. — Я ведь всё равно не узнаю что там было, лишь получу весть о смерти, а мне хотелось бы больше крови. — задумчивый взгляд изучал собеседника некоторое время, выдерживая паузу, чтоб громко фыркнуть. — Но и им я буду должен, наверное не слишком разумно начинать жизнь с долгов ради смерти каких-то букашек.
Хоть Ноа и любил готовится к чему-то основательно, но и убийца для всего должен быть необычный. Такой, чтоб точно знали — этот сделает всё лучше, идеально.
— Может, но для тебя он будет самым лучшим на свете. Когда есть искра — даже недостатки привлекательны. — диалог становился всё интереснее. Будто Лима прощупывал почву, интересуясь чем-то новым. Впрочем, для самого Ноа эта искра была непонятна, поэтому отвечая на вопросы — он сам пытался разобраться в ситуации.
Тихий всхлип слетает с губ, а веки сомкнутся всё сильнее, когда продолжают водить пальцем внутри. Заставляя изнывать от желания, с каждым вдохом задерживать дыхание, в попытке сосредоточиться на ощущениях. Палец постепенно начинает скользить свободнее, мышцы расслабляются и принимают его в жаркой глубине, под громкий стон Ноа.
— Тогда, наверное, я и не жил. — печально усмехнулся мужчина, вспоминая, что течение жизни само его ловило в тиски и бросало в нужную сторону. Чаще против воли, когда не в силах контролировать цепочку событий и груз стресса бьёт очень больно. Руки Ноа не опускал, но всё выполнял механически, словно робот, без каких либо надежд на светлое будущее.
Лима слишком завёл, дал возможность вкусить такое крышесносное удовольствие, что остановится и правда было сложно. Смущение Ноа утратил очень давно, ещё когда тату наносили на всё тело. Да и бывало, ещё до того, как он получил власть, могли брать при всех. Повезло, что не убивали, а отделывался только этим. Вот только здесь, с Лима, было достаточно уединённо. А попытаться прогнать кого-то проще, если не желаешь терять настрой своего любовника. Вдруг такое больше не повторится.
Оргазм накрывает жаркий, будоражащий, опустошающий, но при этом подаривший много безудержной радости. Каждый вдох даётся тяжело, тело продолжает дрожать, а внимательный взгляд наблюдает за губами Лима. Сглатывая шумно слюну и вздрагивая с томным стоном, когда губы пройдутся по члену, соберут всё семя. Так призывающе облизываются, что Ноа выдохнет громко от возмущения. Снова возбуждают ещё и как, заставляя дёрнуться в цепях и покраснеть до кончиков ушей. В нетерпении Ноа потянется к подбородку любовника, чуть покручивая бёдрами и стараясь прижаться сильнее, когда выпрямятся.
Шею любовника обхватят руками, с тихим рыком резко притянут к себе, чтоб прижать к груди. Соблазнительно качнув бёдрами. И уже тогда могли бы ощутить весь жар пылающего тела. Голову чуть поворачивают, тяжело выдыхают, высунув кончик. Скользнув им по чужим губам, соблазнительно постанывая и медленно потираясь грудью об чужую рубашку. Что-то там шепча: зря ты её снова надел. Усталость, общая вялость ощущается, но отпускать это всё так не хочется, ведь безумно хорошо. Суть вопроса не сразу дойдёт до туманных мыслей. А когда Ноа поймёт о чём просят, на секунду отстраниться, чтоб кивнуть, а потом жадно припадёт к чужим губам, стараясь сделать этот поцелуй поистине долгим. Пытаясь что-то сказать, при этом не разрывая поцелуя, сминая чужие губы в жарком порыве с громким причмокиванием.
— Я с тобой на всё согласен.

Месть не просто выкинуть из головы. И кажется: зачем это нужно, проще забыть. А как вспыхнут всполохами воспоминаний так, что сердце боль оторвётся — то в безумстве готов на много, не жалея себя. Сейчас Ноа прогонял любые воспоминания о мести, ведь чужой взгляд не просто смущал, а будоражил. Хотелось, чтоб его не отводили, а смотрели только на Ноа при любой возможности.
— Вот именно. Так есть ли смысл вариться в этом котле и возвращаться? Может мне дали шанс что-то изменить. Понять бы что. Хотя если удастся совершить месть отсюда — меня не найдут. Верно?  — вот только это выглядело какой-то трусостью. Если взялся ломать дамбу, так принимай удар на себя. Впрочем, какая сейчас разница в этой самой трусости — если уже мёртв. Хоть у Ноа были родители, вот только разве это помогло избежать бед? Получить защиту? Даже в кругу семьи можешь быть никому не нужен, а если исчезнешь — никто не заметит.
— Приближенной? Ох, это плохо, такая слишком изощрённая в манипуляциях. Но почему она здесь? С таким высоким статусом. — Ноа, в тон своим словам, с интересом рассматривает собеседника. Не страшась смотреть в глаза, или прижиматься ближе.
— Это да. — тяжело вздохнул мужчина, что как-то шансы не выглядели радужными. А потом в удивлении приподнял брови, когда ощутил тяжесть тёмного взгляда. Почему так смотрят? Он что-то сказал не то? — Могу посмотреть... хм, это любопытно. Значит я могу посмотреть за каждым? Любым? Да, он предлагал, но я думал, что покажут лишь моё тело и на этом всё. То есть моё окружение именно вокруг тела, а без него дальше ничего не увидеть. Так я думал, но если можно смотреть... — прикусив губу с тяжёлым выдохом, Ноа задумался. Можно было ощутить как его бросило в дрожь, а мышцы напряглись от гнева и злобы, которые его охватили. Но затем мужчина выдохнул и успокоился немного. — Цену, может и заплачу, но мне ещё важна жестокость. Чтоб могли передать всю боль, что я испытал, а не просто порубили в фарш за доли секунды. Это очень важно. — серьёзно кивнул Ноа. Что-то мысленно обдумывая, создавая образ убийцы, которой бы точно смог это всё совершить.
— Мм? А кто так решил, что он ужасный? Общество или сам придумал? Да смотря в контексте чего. Для кого-то отец может быть самым лучшим семьянином, а на деле жестокий педофил, калечащий психику. В моём понимании так: если с тобой не поступают ужасно — то бог с ними другими. Некоторые заслуживают ужасных вещей. Искра не возникает просто так. Вдруг вы похожи и оба ужасные, по мнению других, поэтому вас и тянет друг к другу. Если я найду того, кто меня понимает — разве это не прекрасно? Тогда меня примут любым, и я приму также любым. Чем меня будут строить и говорить как правильно, как нет, те, к кому я не ощущаю искру, а лишь раздражение. — задумчиво произносит Ноа. Ведь стандарты странного и ужасного пишут люди. Где-то каннибализмом — это плохо, а в других племенах — это священный обряд. Искра отличается тем, что ты говоришь чувствами, тебя воспламеняют, но волю не теряешь. Если твой любовник сделает что-то гнетущее тебя — увидит взрыв эмоций. А сломанная воля не позволяет чувствовать ничего кроме страха и покорства. Приручение — просто желание угодить хозяину, без права спорить.
— Мне хорошо с тобой. — на шумном выдохе произносит Ноа, с лёгким скулежом, когда продолжают двигать пальцем внутри. Ощущая, как легче начали скользить, как приятно мышцы расслабляются под тихий стон. Чуть покручивая бёдрами, чтоб ощутить особенно хорошо как палец двигается внутри, как мысленно его заменяют на что-то большее, в нетерпении бёдра качнуться навстречу проникновениям.
С Лимом всё иначе, не так, как обычно. Более чувственно, более приятно, причём даже простое прикосновение, от которого тело горит и содрогается, просит большего сию же секунду. Ноа сам в недоумении: почему его эмоции так вспыхнули, почему цепи не пугают, а только манят. Лишь один выдох на загривок в начале шествия на кухню так всё изменил, или было что-то ещё?
Может Ноа и не растерял смущение, где-то внутри него всё это сохранилось, под осколками прошлой жизни. Вот только показывал он это смущение только одному сейчас, словно доверял ценный секрет. Громкий, требовательный стон слетает с губ, когда Ноа жадно тянется за поцелуем. Чужой вкус пьянит, язык тянется к чужому, чтоб вздрогнуть, замычать от удовольствия, словно добрался до самого вкусного. Ведь тут же всплыли воспоминания как этот язык ласкал плоть, как хотелось огладить его собственным, смешивая вязкую слюну друг друга под жаркие выдохи. А на уточнения про скобы, Ноа лишь кивнул, также медленно, осторожно, оглаживая язычком пикантную остроту, чувствуя, как кожа покрывается мурашками от этого действия. Да и за рубашку тогда не думали, а насчёт продолжения — не были уверены, что можно, нужно и хотят ли вообще.
Вскрикнув от того, как рывком к себе притягивают, заставляя прижаться к столь желанному телу со всей страстью. Чувствуя, как ноги развели шире, от чего член болезненно заныл, ощущая прилив новой крови и возбуждаясь снова. Обняв за шею крепко, Ноа начнёт судорожно двигать бёдрами, потираясь пахом об любовника и насаживаясь сильнее на палец, стараясь поглотить его собой.
— А... да? — как-то туманно отвечает мужчина шёпотом в губы, скользнув по ним кончиком языка, очень плохо соображая. А потом в удивлении распахнул глаза, уставившись на любовника. Он сейчас не ослышался? Заслуживает большего? Это была забота? Но звучала она так, как самое настоящее признание в любви. Покраснев пуще прежнего, тот час уткнувшись носом в шею, на шумном выдохе. Ноа лишь немного качнёт бёдрами, красноречиво потираясь возбуждённым членом. — Мне ещё никто не говорил столь приятных слов, спасибо за заботу. Пойдём, но куда? Правда идти будет тяжеловато.

— Исправил. — тяжёлый выдох сорвался с губ. — Вот только в понимании кого мной была совершена ошибка? Явно на всё есть своя причина. Лия сказала, что это эксперимент, значит мы очень полезные подопытные. — рассмеялся Ноа. — Сомневаюсь, что если я даже я пойму причину — всё равно может случиться так, что смерть от рук тех, кто хочет мстить — найду даже случайным образом. Однако, коль дали шанс — есть повод задуматься. — Ноа понимал: и в организме существуют особые бактерии, что более агрессивные. Учатся уничтожать организм быстрее многих. Тем и опасен вирус, болезнь, или ещё что, из-за умения бактерий применяться и выживать в агрессивной среде. Вот только осталось понять: подопытные — это полезные или вредные бактерии, которых собирают для уничтожения кого-то или чего-то.
— Грустно, если за верность ей отплатили этим. Хотя очень сомневаюсь, что демонам присуще понятие верности. Это могло её очень сильно обозлить. Потерять насиженное место — сомнительное удовольствие. А я попаду под горячую руку. — мужчина задумался, ведь если она приближенная — значит сильна. Но почему тогда не вернётся и не наведёт свои порядки? Если даже такое сильное существо не возвращается, может, дело в сложности возвращения и даже для Ноа это будет невозможно?
— Я бы все равно ничего нового не увидел бы, а больше почувствовал привкус печали, потому не очень хотелось смотреть на себя... — шумно сглотнув слюну, Ноа решил дальше не продолжать. Его тело было похоже на сухую ветку, сморщившуюся от старости. Кожа да кости, мерзкое зрелище, особенно для себя самого. А потом мужчина нахмурился, вспоминая слова про доступ. У Лима ведь такой есть, значит ли это, что он может показать? Или даже пойти... Быстро покачав головой, Ноа отмёл напрочь эти мысли. Да, Лима бы выглядел сексуально в момент убийства: весь в крови, в окружении криков будущих жертв. Но разве он заслужил стать участником бойни? А вот степень заинтересованности осознавали, но ещё не до конца всё понимали, ведь не знали точно: есть ли у Лима партнёр.
— Я не всегда умею хорошо объяснять за эмоции, которые хочу увидеть или передать. Но мне б хотелось, чтоб в ещё живом взгляде моих обидчиков отражался не страх, нет, а отчаянье. Как у загнанной в ловушку добычи. Правда та начинает бороться за жизнь из последних сил. А я хочу доходчивого отчаяния, когда опускаются руки, когда не в силах противостоять надвигающейся силе. И в этот момент они захотят умереть, чтоб это чувство внутри — их так не тревожило. Но их мучитель не позволит это сделать быстро. — на шумном выдохе проговорил мужчина, будто читал мантру. Воодушевившись от представленной картины очень сильно. Словно ощутил приятный полёт, сбросив на секунду оковы злобы и ощутив свободу. Но лишь на секунду.
— Не то, чтоб она сглаживала, ты продолжаешь видеть недостатки, но многое прощаешь. Богатому человеку сложно понять бедного, он посчитает, что тот ленится и не может заработать много. Вот только богатый ещё забывает о везении. То, что получилось у одного — не получится у другого. Если лично тебе комфортно от твоего решения — значит ты прав, пускай в глазах других всё иначе.  — тихий стон удовольствия и улыбка на лице заиграет красками радости. Ноа очень приятна такая поддержка, забота. Это невольно заставляет расслабляться, а не быть всегда в напряжении ожидая удара, что тоже по своему тяжело.
— А ты сам не чувствуешь? Нет, это не искра. Это давно уже больше, целый пожар. Всего лишь одно прикосновение сказало больше, чем тысяча слов.  — лиловый взгляд смотрел прямо в душу, Ноа был серьёзен как никогда, позволяя себя связывать, удерживать, позволяя так много, чего никому не позволял. Удивляясь собственной открытости. Видимо Лима стал ураганом, что не просто открыл двери засова души, а снёс с петель.
Края скоб достаточно острые, это ощущалось языком, но Ноа был очень бережный, чтоб не ранить себя и не причинить дискомфорт. А даже если так, вкус крови был бы самым сладким. Вот только Лима не знал, что Ноа испытывал довольно сильный стресс всю жизнь, а иногда, чтоб унять душевные муки — царапал свою кожу, или избивал кого-то, разодрав костяшки до крови. Это давало успокоение, ощущение лёгкости. А потому, когда настанет нужный момент, Ноа намеренно раздирает кончик языка с громким стоном, весь дрожа от удовольствия, тут же прерывая поцелуй. Оставляя капли своей крови на кончике острой скобы. Вздрогнув с громким стоном от того, как проникают пальцем вглубь, покорно расслабляясь, как только чувствует, что оглаживает второй. Понимая, уже достаточно расширен, чтоб впустить  его, пускай это будет поначалу не слишком приятно. Охнув в губы, как прижмут к себе и так соблазнительно протрутся чем-то ощутимо выпирающим. На что Ноа прикусит собственную губу и весь начнёт дрожать в нетерпении. Опускаясь ладонью вдоль шеи, по линии груди, двигаясь к паху любовника, чтоб очень поверхностно, дразнящим движением оградить скрытую тканью плоть.
— Ох, терпеть. Хмм... — хотел было отрицательно ответить Ноа, но потом задумался, облизнувшись порезанным языком. Скользнув ладонью с паха любовника, по его руке, чтоб медленно погладить проникающие пальцы и колечко ануса, что изнывает от жажды, похоти. Затем, как ни в чём не бывало, перебраться на свой собственный член, накрыв его ладонью под томный стон. Выгнувшись, медленно покачивая бёдрами завлекающим движением, лаская свой член рукой, скользя по всей длине влажного от чужой слюны ствола. Пока вторую руку перекладывает на свой сосок, чтоб медленно его огладить с шумным выдохом на губы любовника. — Если очень сильно надо, то я могу подождать... пару секунд. А ты?