Его румянец замечают, и кот невольно прикусывает губу, всё-таки его эмоции слишком красочные сейчас, в данную секунду, их сложнее контролировать при нём. В том, что Лев не стал Казановой, ещё сыграл один момент – у хищника уже была вдохновляющая муза. Остальные, они были, но слишком скучные и неинтересные. Кот довольно быстро перегорал. Беседовать нравилось, но делить постель с другими было скучно. Они могли отдаваться со всей душой, было хорошо, но всегда мало, чего-то не хватало. Как-будто торт есть, но он не очень сладкий. Перекус перед основным блюдом, которого не последовало. Допустим раз, два, но на постоянной основе – это разочаровывало. В своих шоу Лев получал от публики больше эмоций, больше восторга и не от кого-то одного, а от всей толпы. Это так пьянило и насыщало лучше, чем любой секс, выматывало соответствующе.

Хищник ещё слабо понимает суть бездны, но когда-то она его позвала. Возможно в этом был смысл, правда по приезду он всячески отвергал любой зов. До определённого дня, а потом... случилось всё это. Ломка у хищника происходит ещё потому, что в этом положении он отдаётчасть своих эмоций, часть себя, чувствует, что раскрывается. Хоть и может брать своё, но какое-то странное положение, поза, она призывает открыть саму душу, а ему это делать непривычно, ведь учили скрывать всё своё сокровенное внутри. Да, эмоции бьют через край, но истинная их причина, всегда остаётся секретом.

Самому Френку тяжело придётся, ведь кот очень эмоциональный, он сам иногда не в силах совладать с собой, а здесь это будет кто-то делить, сложно, весьма. Контролировать может и научится, вот только от эмоциональных вспышек никто не застрахован. И Лев пережил смерть, первый раз, даже неприятные последствия его сейчас мало пугают.

Котёнок... так странно, первый раз он разозлился, когда его так назвали, но сейчас это почему-то успокаивает. Особенно, когда звучит с такой страстью. Выносливости хищнику не занимать, он всегда мог держаться долго, возбуждаться с пол оборота и требовать ещё, в своей постоянной ненасытности. Голод, кота всегда преследовал неутолимый голод, в любом деле, в любом увлечении и особенно в сексе. Но мало кто мог насытить его, а вот навеять скуку или раздражение – вполне могли. Льву нравится реакция Френка, его рык заставляет вздрогнуть, почувствовать прилив возбуждения, до лёгкой тянущей боли внизу живота.

А вот когда от губ отпрянули и отстранились, могли услышать шипение и увидеть очень хмурый взгляд. Недовольно так виляя хвостом, с хлестким звуком ударяя им об пол спальни, хищник злился. Конечно, ласка ладони по бедру чуть усмиряет гнев, но кот внимательно наблюдает на что там его променяли. А когда появляется тюбик, лёгкий, покалывающий страх пробегается по коже, создавая неприятное напряжение.

Теперь расслабиться было сложнее, хоть и возвращение к поцелую как-то сбивало пелену раздражения, но кот все равно как-то неспокойно ерзал на простыне. Ласки Френка прерываются любопытным и вопрошающим взглядом. Кот лишь слабо улыбается, да он готов, вроде, был. Осознание немного давит. Он хочет, ему нравиться и приятно, но комок нервов как-то ощутимо спутался и очень напрягает. Лёгкий вскрик испуга, от касания влажной субстанции заставляют шумно выдохнуть. Кот помнит, что сейчас лучше расслабиться, всё хорошо. Он много раз слышал, что анальные ласки слишком приятные и их рекомендуют пробовать. Вот сейчас есть шанс.

Кот тяжело и шумно дышит, переложив ладони на простынь, сжав её, до побелевших костяшек. Позволяя Френку отстраниться и вызвать к жизни стон, когда касаются губами шеи. Но вот только любовнику стоит чуть проникнуть, как жалобный стон слетает с губ и хищник немного поддаётся назад, неосознанно, в попытке отстраниться. Призывая себя лежать смирно и расслабиться. А когда ловят сосок, это словно глоток свежего воздуха в душный день. Заставляет тут же расслабиться и шумно выдохнуть, прикусывая губу и наслаждаясь лаской, подставляясь и выгибаясь. Шире раздвигая ноги и позволяя проникать глубже. Да кот ещё не уверен и появилось желание отступить, но ласка его расслабила и он вроде бы готов.

Лев помнил об остальных, они влекли его весьма, как сладкие конфеты в шуршащей цветной обёртке. Вот только на вкус были столь обычные, дешевые, напоминающие пластилин. Насыщения никакого, радости тоже. А из-за того, что Лев был человеком творческим, ему нравилось творчество в любви, в сексе, какое-то самовыражение и отдача. У других этого не было, скорее радость, что заполучили звезду, но не самого Леонарда. И за счёт него многие просто поднимали свою самооценку, не стараясь для Льва совершенно. Это вызывало предельно большую скуку, а те, кто был интересным собеседником, они были слишком зажаты в сексе. Хоть их и можно было научить, но порки прочее всегда были слишком нежными. Вот и получалось, что нужно собирать какой-то пазл, Франкенштейна из разных частей, чтоб хоть как-то насытиться и всё равно мало. Часть приближенных Лев вокруг себя собрал, этого ему хватало, остальные – как семечки на один зубок и напрягаться не хотелось.

Хищнику в принципе незачем скрывать тайное, да на нём и так всё написано. Ведь ему тоже честно признались, что убьют, поэтому он честно и открыто делится эмоциями, не скрывая ничего. Ему самому всегда было сложно выдерживать свой жар. А тут кто-то сможет понять это, забрать частичку на себя и станет легче в тысячу крат. Сейчас хищник очень желает, чтоб поняли и приняли его испепеляющий жар. Если Френк с этим справится – будет хорошо, поскольку кот всегда нежданно-негаданно начинает фонтанировать. А когда возбуждён – так вообще не хочется понимать: где верх, где низ.

Как знать, может Льва и не хватит, пока его не испытывали на прочность. Однако если он выжил сейчас – это было для чего-то нужно. И если он когда-нибудь примет своего зверя, кто знает, может голод его обуяет такой, что придётся в цепях держать, лишь бы хоть как-то угомонился и вряд ли это сильно поможет.

Хотя сейчас хищнику бы очень пригодился его голод и вся страсть, особенно тогда, когда чужие пальцы скользят между ягодиц. Это по своему приятно, и когда прижимают всем телом, не давая возможности отстраниться – тоже приятно радует, тешит и заставляет дрожать от близости чужого тела. И то, как входит палец, тоже почему-то приятно, влажно, скользко, чуть покалывая вспышками удовольствия при надавливании на тугое кольцо мышц. Так странно, и так хорошо. Дыхание немного приходит в норму, кот старается делать медленные вдохи и выдохи. Сосредоточившись на ощущениях внизу, чтоб понять и принять происходящее. Хоть дискомфорт от растягивания отдаёт неприятной болью, но тяга к удовольствию сильнее.

— Ах, Френк. — кот прикусывает губу, когда томный стон вырывается из груди, как только жар губ пленяет сосок. Ладони любовника столь жарки и приятны. Ловят запястья и кот охотно позволяет переложить руку. Сразу скользнув ей по плечу, по коже, ощутимо надавливая и давая возможность понять, что он хочет, правда хочет такое манящее тело. Чувство покоя разливается по телу, после столь нежного голоса любовника, его ласки и бережного отношения.

— Нет, я не отступаю от намеченного пути. — с громким глотком слюны выдохнул кот, сверкнув блеском изумрудных глаз. Наблюдая, как любовник опускается ниже, вызывая долгий и протяжный стон, заставляя облизывать, губы в нетерпении. Ладонь продолжает поглаживать плечо любовника, согревая, лаская, перемещаясь на затылок, зарываясь пальцами в волосы, когда чувствует как влажный язык касается члена. Мурлычет, постанывает, прикрыв глаза и шумно выдохнув.

Кота вроде бы отвлекли, ублажили и даже успокоили. Вот только это не помогает при проникновении вторым пальцем, что вызывает недовольное шипение. Но в этот раз попытка отстраниться была короткой. Ведь кот понимает для чего это нужно и старается расслабиться. Желание нарастает, а ощущение нового, в любопытстве раздирает душу сильнее. Вскрик неожиданности, заставляет выгнуться в пояснице на рефлекторном уровне, а тяжёлое дыхание – дезориентирует. Что это сейчас было? Он слышал, что это хорошо, но не думал что настолько, до такой приятной волны расслабления, что прокатилась по телу. Так это ласки простаты. Вновь облизав губы, кот глянул вниз и шире расставил ноги, шумно выдыхая.

— Продолжай, это интересно и... приятно? — любопытство так и сочилось в голосе, кот любил познавать новые грани, а здесь что-то настолько необычное.

Это и было странным, что кот явно нравился, но когда только успел приглянуться? Острое желание будущего любовника точно иглами прокалывало кожу и заставляло задыхаться от чувств. Ещё никто и никогда так не желал его. Хотя Лев мог просто не знать о внутренних желаниях других, ведь они всё сокровенное скрывали за непробиваемой маской лжи. Впервые кто-то так искренне поведал ему чувства, дело даже было не только в некой эмоциональной связи, а в действиях, поступках, в них чувствовалось нечто большее. Какой-то новый диапазон желаний. Хищника это очень удивляло. Он сам мог желать, но не настолько сильно. А здесь, улавливая эмоции другого – свои находят отклик.

И это тоже непонятно. Так и хочется задать вопрос: почему? Зачем? Отдать что-то ценное в обмен на чужую жизнь – это коту непонятно. Та связь, что между ними образовалась она не простая и явно дорого стоила. Лев об этом думает, чувствует аномальность произошедшего, но не может оформить это всё в дельную мысль. Он хотел быть важным, особенным для кого-то, но его хотели убить... так что случилось за те секунды забвения? Почему-то было очень любопытно.

Именно сейчас Льву и нет никакой разницы, все мысли отходят на второй план, скрываясь за туманной дымкой. Он не может поймать ни одной дельно мысли, ощущения всё затмили напрочь. Остались лишь стоны слетающие с губ и растекающийся по телу жар удовольствия. Новые ощущения ярким фейерверком бьют по нервам. Медленно, долго, томно и сладко. Впервые с ним так медлят, впервые вкушают бережно и осторожно. Его любовник явно эстет, раз любуется реакцией такое длительное время и ещё не сорвался.

Дыхание – оно не вечное, сейчас, в этой агонии можно задохнуться. Тело отзывается слишком покорно, тает подобно маслу в умелых руках, под кончиками обжигающих пальцев. Разве можно так дрожать? А это только предварительные ласки, заставляющие содрогаться от каждого лишнего движения, задыхаться, от движений влажного языка на вновь восставшей плоти. Лев чувствует довольно неприятное давление внутри, постоянно приходится контролировать дыхание, чтоб успокоить себя.

Прощвучавшее на выдохе имя любовника отдаётся оглушающим звоном. Как? Почему? Лишь то, как позвали, отдалось такой реакцией? И это было интересно, необычайно прекрасно, хотелось испытать это чувство вновь. Особенно, когда переложили руку, дали возможность ласкать, нет, даже призывали это делать. А коготками ведь правда хотелось пройтись по коже, расчертить алые полосы, а потом слизывать выступившие капли крови. Страх отступал, а внутри что-то начинало громко и довольно урчать, требуя ещё.

— Если что-то решил – то никогда. А если не уверен до конца – то как получится. Сейчас я всё решил, Френк, и не только я. — прошептал хищник, вслушиваясь во внутренний голос зверя, что требовал большего. Облизывая губы Лев и правда заманивает, соблазняет всем своим видом, без слов просит впиться в губы и терзать их безжалостно. Но и то, чем занят любовник слишком кружит голову. Хорош, весьма, так Льва ещё не ублажали, не доводили, чуть ли не до жалобных всхлипов от каждого движения языком. И это вызывало чувство поднесения, словно сад с райскими яблоками и все только ему.

Приятного в проникновении мало, мышцы слишком плотно сжимают пальцы, по ощущениям, будто и вовсе не поддаются тому, что их растягивают. Слишком томительно долго это тянется, кот начинает постепенно задыхаться. Отвлечение любовника прекрасно работает, стоны так и рвутся из груди, а рык царапает горло. Ещё, хочется ещё до безумия. Вторгаться в это тело, в манящий и горячий рот, чувствуя как стенки горла плотно сжимают головку, заставляя дрожать чуть ли не до зубного стука. Ещё, ещё, пальцы сжимают волосы сильнее, а бёдра непроизвольно медленно покачиваются, раскрываясь и насаживаясь на пальцы самостоятельно. В поиске этого нового и неизведанного удовольствия, лиши бы ощутить это ещё раз. Рык негодования, что головку выпустили, был недолгим.

— Насколько долго мне не будут делать плохо? — простое любопытство, с громким глотком слюны, но весьма жгучее любопытство. Будет ли ещё? Лев очень хочет, чтоб это не кончалось, ни сейчас, ни потом. Стоит только Френку вновь погрузить в рот головку, хищник сильнее упирается затылком в матрас, утонув в беззвучном крике удовольствия. А потом произойдёт что-то поистине ужасное, мало того, что хищник ощутит, как пальцы скользят внутри свободнее, как вечно задевают чувствительную точку, так любовник решит добавить ещё геля, постепенно, понемногу скользя более свободно, охотно. И снова, в обжигающем касании задевая простату. В этот момент Лев почувствует, как последняя стена сопротивления пала, каким удовольствием отдаются эти проникновения, чувствует, как пальцы сжимают, как скорость нарастает и внутренний зуд дарует эйфорию. Веки сомкнуться, а пятки невольно начнут ёрзать по простыне. Нет, быть не может так хорошо. Грудь выгибается колесом, а стоны превращаются в крики. Хищник сам охотно подкручивает бёдрами, сминает в ладони простынь, а второй хаотично оглаживая волосы любовника: то сжимая, то расслабляя руку.

— Ещё, я хочу, ещё, не медли. — Лев даже сам не распознал в хриплом, вперемешку с криками, голосе свой собственный. Он сейчас всеми своими телодвижениями умолял взять его, грубо, ласково, неважно, сейчас он чувствовал внутреннюю агонию и желал узнать о большем. А потому просьба перерастёт в рычащее требование. — Возьми меня, Френк, сейчас.

Но кот не знает истинных мыслей и чувств своего, тогда ещё, пленителя. По манере речи, по поведению, казалось, что он не просто хочет убить, а сделать это каким-то особо изощрённым способом. Правда тогда Лев был очень напуган, он всё воспринимал как угрозу, а боль, вкус крови на губах – дезориентировал окончательно. Нет, всё это неправда – так сильно хотелось прокричать эту фразу кот, но почему-то, вместо этого он рычал на похитителя, будто тот был средоточием всех грехов. Также хищнику было непонятно за обещание – зачем кому-то его придерживаться? Просто Лев знает себя, он как пленник противный, вряд ли кому-то понравилось бы с ним возиться.

Секунда, другая и само тело хищника перебирает эту призрачную дымку слабости. А потом она уходит, подобно утреннему туману. Показалось? Или это были его ощущения? Не похоже. Искры взволнованости вспыхнут в глазах хищника, а потом он сам же и одёрнул себя. Что это было? Почему он волнуется, он же пленник, ему должно быть всё равно, хотя спасённый пленник, о чувствах которого заботятся. Смятение хлынуло волной по всему телу. Конечно, Лев ещё не знает о тату, с этим будет очень много вопросов, паники, а потом исследований: что оно такое?

То, что любовник пытается контролировать чувства, ощущается легким холодком внутри, маленькой цепью сдерживающей не только Френка, но и Льва. От чего интерес хищника только возрастал, а соблазнительные стоны слетали с губ в жадном призыве к действию. Отступить не получится, не позволят. Любовницы Льва были иного толка, они почему-то не срывались, а больше пугались неудержимого напора, из-за чего приходилось сдерживаться. А иногда и злится, ведь страстный рык, укусы или разрывание одежды – слишком страшило. Приходилось отступать, нежничать, дабы не повредить крылья хрупким бабочкам, но из-за этого хищник ненавидел их больше, из-за того, что ему не давали желаемое. Даже когда он попробовал в отчаянье заказать госпожу, чтоб она подчинилась ему – всё вышло с точностью да наоборот, пришлось покинуть её, так и воспользовавшись.

Расслабиться и правда не получалось, это даже не из-за положения снизу, а вообще коту было слишком сложно расслабиться в сексе, столько рамок на него навешали, столько ограничений. Он и пытается податься, как-то расслабить мышцы, но они сами противятся этому. Слишком тяжело просто отпустить себя и расслабиться. Мелькнувшее ощущение, что хотят отступить, вызвало недовольный и грозный рык.

А потом тело и само отозвалось, показывая насколько хотят, насколько это нужно, что действительно желают сейчас его одного и никого больше. Желаю так, как никогда прежде, готовы отдаться, подчиниться, принять в себя эту силу, эту мощь и все эмоции похоти, которыми пропитан сам воздух вокруг любовника. А потом... может Лев и придёт в себя потом. Но он ведь уже переступил грань, сделал шаг и не простой, он доверил своё тело, свои чувства сейчас лишь одному человеку. А потому отступить, стереть всё, будто серый слой пыли с комода – не получится.

Тело постепенно слабеет, пропускает глубже, расслабляясь и позволяя скользить свободней. Хищник облизывает губы, шепчет что-то в бреду возбуждения, чувствуя как тело покрылось испариной, каким тяжёлым и горячим стал воздух. Он долго не выдержит: ни тело, ни психика, сейчас, скорее, иначе он погибнет от накрывших чувств.

Стон недовольства выдыхает хищник, когда губы любовника перестают ласкать член. А третий палец проникает внутрь, да уже легче, охотней, но всё равно что-то не то, только пальцы уже не ублажают, весь организм кричит о большем. Хотя, с чего бы ему так кричать. Лев охотно раскрывается, расслабляется и разводит ноги шире, так легче, так приятней.

— Тебе нравится смотреть, как я изнываю от похоти? — хриплым голосом промямлил хищник, язык заплетался, мозг соображал туго, перед глазами плыло. Лев дрожал так, словно ему было холодно, а только любовник коснулся языком головки, вскрикнул будто от боли. Постанывая, покрутив головой в разные стороны, чтоб прийти в себя, пока обжигающие поцелуи терзали кожу желанными ласками, тело само выгибалась и подставлялось под бархат губ. Любовник приблизился, нависнул, и только Лев хотел что-то сказать, как с губ сорвался крик, а тело выгнулось дугой от проникновения пальцев и новый оргазм накрыл хищника. Бурный, долгий, потрясающий, несмотря на то, что к его члену даже не касались. Руки сами потянулись к любовнику, поймав его в крепкие объятия, прижав к себе, впечатывая в грудь. Дышать было невероятно тяжело, но под любовником Льву так хорошо. Его тело дрожит слишком сильно, а бёдра всё ещё качаются в остаточных движениях, сжимая в себе пальцы невероятно плотно. Всхлипывая от ощущений, мурлыкая, не в силах сказать что-то, хищник просто начал вылизывать щеку любовника, издавая нечленораздельные звуки. И обжигая кожу хриплым, тяжёлым дыханием.

Тогда ещё, при первой встрече: ноты угрозы, довольно серьёзной, в голосе Френка уловили сразу, и что было думать ещё? Похищен, прикован, грозятся убить, объяснив довольно коротко и не давая возможности прийти в себя. Конечно, кот тогда запаниковал, внутри него и так происходят страшные процессы, а единственный живой человек рядом спокойно говорит об его убийстве. Возможно если бы он хоть немного знал похитителя, то мог бы взвесить его слова как-то иначе, с другим смыслом. Но он не знал, тем более был скован, у любого начнётся паника, поскольку говорят, что не причинят вреда и тут же полоснут кинжалом недоверия, со словами: я могу убить тебя. Это вызвало дичайший диссонанс чувств внутри нестабильного хищника. И он совсем утратил контроль. Возможно смерть была бы лучшим исходом, однако Лев всё ещё жив почему-то.

Вопросов у хищника и так было вагон с маленькой тележкой, однако в его эмоциональном потоке всё стиралось подчистую. Только одна мысль возникала, как ей на смену приходила иная, или полное забытье всего. А ошейник может вызвать смутную реакцию, вкупе с кличкой «котёнок». Неужели он чей-то питомец?

Кот и хотел испытать толику подчинения, прогнуться под кем-то, отдать кому-то другому управление ситуацией. Однако всё пошло не так и, казалось бы, шуточной разговор испортит всё подчистую. Что-то он тогда зацепил и перед ним предстала уставшая, измотанная жизненными тяготами женщина, с которой просто случился разговор. Две печали слились в одну, каждый сбросил словесный груз и никто не должен был узнать об этой встрече, никогда.

Ласки, когда нужно отпустить себя всего, остаться беззащитным перед кем-то,  слишком тяжелые для Льва. Он и правда начал уставать, сдаваться и сбавлять позиции. Раскрываясь, пропуская глубже, тяжело и шумно выдыхая, каждый глоток воздуха будто пытка. Внутренний стержень самолюбия трещит и желает отстраниться, но некая цепь возбуждения пленила мышцы и хочется больше. Пока внутри растёт какой-то звериный голод, пытает и мучает, требуя не просто насытить похоть, а также испить крови, слиться воедино со своей второй половинкой.

Недовольство у хищника в крови, ему хочется всего и сразу, лишь бы влажный язык любовника не покидал его плоть, а ладони блуждали по всему телу, даруя неземное наслаждение; и чтоб целовали, не прекращали терзать губы, продолжая проникать внутрь, всё и сразу, слишком много для одного, но всегда мало для Льва внутри. И неважно, что Френк не может сделать это всё одновременно. Хищник рычит, требуя ещё, больше и сейчас.

Бархат голоса и слова любовника ласкают сотням змей, они опутывают всё тело, выпиваются ядовитыми клыками и отравляют неимоверно приятным ядом. Можно точно погибнуть в этот момент, в эту секунду. Этот яд заставляет разум блуждать в тумане, а тело начинает откликаться только на зов животных инстинктов, оставляя лишь жажду, выгибаясь навстречу, в невероятном жаре охватившем тело. Лев будто горит, его обжигают до дикой боли, тут же перерастающую в усладу, постоянно играя с этой гранью. Простое «нравится», заставляет выгнуться в напряжении, чувствуя как подступает волна оргазма, только от его слов, голоса, такого властного и нежного. Лев ведь не выдержит, он сходит с ума, когда на него смотрят, а тем более так, любуясь и наслаждаясь моментом. Ему это нравится, с губ срывается крик, а тело испытывает оргазм сильнее, острее прошлого и гораздо дольше. После этого дыхания никакого не останется, а на несколько секунд звуки исчезнут, заменив всё биением собственного сердца и ощущением полного расслабления.

— Мнгх. — кивнул хищник, вместо полноценного ответа. Его тело дрожало, а дыхание не желало востанавливаться. Голова кружилась, как и весь мир вокруг, пришлось зажмуриться, а потому шёпот любовника, жар его пламенного дыхания у шеи вызывал вскрик. Заставляя слабо, но охотно толкнуться бёдрами навстречу пальцам. Сцепив зубы, хищник со свистом втянет воздух, резкими и короткими рывками, продолжая прижимать к себе любовника, пока вторая ладонь огладит бок Френка, требовательно, с нажимом скользнёт к животу. А там, пускай уже и не так уверенно, накроет член любовника, огладив его ладонью по всей длине. Лев чуть повернёт голову и потрётся щекой об любовника, громко мурлыкая, виляя хвостом, ударяя им по полу. Шепча тихо, почти неслышно, столь хриплым голосом: — Хочу.

Конечно честность собеседника могла быть приятной в иной ситуации, но тогда это было воспринято с диким ужасом. Кот понимал, что его не на прогулку в цепях вывели, но когда ты даже в самой плачевной ситуации надеешься на ошибку, на ложь, иллюзию, игру – то озвученное Френком убивало надежду по крупицам. Поскольку кот охотнее верил в свою смерть, нежели в возможность пережить перерождение. Кому-то возится с заражённым? Зачем? Мысли о безумном учёном мелькали, но Френк не был на него похож. А самокопание, мысли, где одна идея хуже другой, и вовсе довели до паники. Кот всегда был любимцем, а потому, оказавшись в неблагоприятной для себя среде – нервы сдались весьма быстро. Но почему-то сила Френка не сколько пугала, сколько восхищала, страх присутствовал из-за возможности смерти, но не из-за того, что он видел перед собой.

Кот ещё не знает насчёт хозяина и питомца, но сам факт ошейника, да ещё на его идеальной коже, вызовет не только море вопросов, а ещё и вопли негодования. Всё-таки Лев старается выглядеть эффектно всегда, а тату его дезориентирует напрочь. Мистики и так в жизни хватило, уши и хвост прилагаются – их точно не загримируешь.

Льву вечно не везло с пантерами, всё шло куда-то не туда. Те кто казался милым с другими – на деле оказывались сволочью, а те кто был сволочами – почему-то были гораздо добрее к хищнику, чем он мог себе ожидать. Те, кому он начинал доверять – предавали без стыда и совести, словно демоны в них вселялись, а потом не извинялись, лишь обвиняли в невнимании. Поэтому хищник окутал себя сетями лжи и перестал говорить правду о себе, веселился и исчезал, ни к кому не привязываясь более.

Мало, коту всегда было мало всего: любви, внимания, славы. Он желал насытиться, но прежде чем это происходило – его посещало разочарование. Интерес был давно ко всему, на мужчин он засматривался как на произведение искусства, если кто-то выглядел красиво – хищник примерял на себя его образ, чтоб быть подобным чему-то прекрасному. В общем он слышал: как, куда и что. Ему даже было интересно: почему другие мужчины выбирают себе мужчин? Любопытство толкало на многое, однако разочарование и отвращение настигало кота уже в процессе разговора. Поэтому дальше интереса дело не зашло. А сейчас он погружается в пучины того, к чему желал прикоснуться. Смелость постепенно появляется, однако Лев был бы более робее, если бы не одно – но! Он жаждет не просто секса, а чего-то грубого, животного, пропитанного похотью от и до. Какой-то звериный голод в нём говорит, а разум чётко выписывает – Френк мой. И с этим всем сложно справиться, когда хочется и в себе, и под собой, и вгрызться в шею, кусая до крови, лишь бы насытиться чем-то своим и не отпускать. Вот Лев мечется от страха и неуверенности, до жадности и поглощения.

Сам хищник чувствует, что на грани обморока от эйфории. Дрожь не прекращается, дышать жутко тяжело, словно его заперли в душной комнате. Движения стали ватными и вялыми, с болезненной ноткой от спавшего напряжения с мышц. Но он действительно хочет, пока не поздно, пока он ещё в сознании. И этот рык, сорвавшийся с губ любовника заводит ещё больше, заставляет выгнуться и выдохнуть почти весь воздух из лёгких. Ведь чувство желания Френка просто душит, оплетает лозами всё тело. А Лев слишком любит знать, что он важный, и что его могут настолько хотеть. Поэтому он согласен, чтоб им владели, лишь бы не переставали желать ни на секунду. Льву сегодня хочется поступить не разумно и спровоцировать любовника на страстное и большее, даже не думая о последствиях.

Новый крик слетает с губ, когда ловят мочку, а мурашки холодят тело. Тихие стоны эхом звучат по комнате, когда пальцы двигаются внутри, заставляют содрогаться и поддаваться бёдрами навстречу, легонько их сжимая, словно сожалея, что они покидают хищника.

Голос Френка пронзал саму душу, заставлял её пылать в агонии. Выдержит ли? Лев не знал, не понимал то, с чем предстоит столкнуться. Разве можно не выдержать? Толика сомнения могла пошатнуть равновесие, однако похоть была на своём пике и Льву было все равно, даже если не выдержит, лишь бы дали желаемое. Облизнув губы вместо ответа, хищник наблюдал на за любовником: в свете дня он мог лучше всё разглядеть, радуясь, что сейчас не ночь и упустить он точно ничего не сможет. Однако это приносило и собственное смущение, когда он осматривал себя и понимал в какой позе находится и как блестит его живот от капелек спермы. А какой вид открывается Френку и вовсе кружит голову.

Тело любовника было прекрасно: красивое, подтянутое, жадный взгляд так и скользит по торсу, пока не опустился на брюки и... кот даже не успел что-то рассмотреть, как над ним тут же нависли. Но когда? Как? Так быстро? Низ живота скрутило спазмом от возбуждения и стон полный желания был ответом и разрешением ко всему. Секундная паника, неуверенность, и страх, быстро были стёрты. Льва хотят, и хотят так сильно, что долго ждать не будут, а сразу приступают к делу. Он и забыл какого это, когда не морочат голову, а просто наслаждаются.

Жаркие ладони ловят за бедро, заставляют запрокинуть ногу. Тело немного цепенеет, неизвестность заставит паниковать любого, но Лев зажмуриваться стараясь справиться с эмоциями, отступить сейчас он не посмеет, хотя где-то в глубине души очень хочется. Но хищник дал слово и выполнит его. Касание языка заставляет жалобно застонать. Руки потянуться, чтоб сильнее обнять за шею, прижать к себе, отдавшись на волю поцелуя и отпуская внутреннего себя. Чувствуя как надавливают, как секундная паника заставляет всхлипнуть, а потом расслабиться. Изнывая от жара проникновения, боли от того, как мышцы растягиваются, пускай и не сильную, но приятного мало. Однако чувство чего-то столь горячего внутри пьянит и дурманит разум. Хищник расслабляется как может, замерев, стараясь не сильно двигаться, чтоб не навредить себе. Лишь утопая в тягуче-медовом поцелуе.

Поначалу вполне мог быть похожим, эдаким злодейским учёным, со своими маниакальными целями. Правда обилием научных терминов никто не сыпал, поэтому и на учёного не был слишком похож. А манера речи маньяка вполне была присуща, хоть кот их никогда и не видел, но ассоциацию применял именно такую. Френку наблюдение за интересной зверушкой, а коту мучайся, когда него давят с расшатанной психикой.

Хищнику всегда была важна только его бесценная жизнь, тату не помешают ничему, но это кот, когда он не возмущался? Тем более теперь – это Лев, звериная натура, где нужно рычать на любое негодование. В данный момент хищник видит тату любовника, правда не совсем понимает – оно было всегда или только сейчас? Ведь он не слишком рассматривал Френка при первой встрече, а сейчас глядел на что-то другое, гораздо ниже шеи. И в какой-то степени хвост, уши, коту очень нравятся, хоть и непривычны. Его пугала перспектива остаться с ними навсегда, но если о нём будут заботиться, как сейчас в кровати, он может и не слишком хорошо учится их скрывать. Чтоб подольше оставаться здесь, с Френком.

Кот сам никогда не знал чего он искал в партнёрах, но его что-то не устраивало. Чего-то не хватало, даже когда всё было прекрасно, какой-то искренности, какой-то ноты человечности было мало. Почему-то Лев всегда, прежде всего насыщал душу, а только потом тело. Если изначально собеседник не мог поддерживать разговор – то сразу становилось неинтересно, пускай это была и супер модель с телом от хирурга с золотыми руками. Всё не то, всегда было есть и будет. Страсти он желал, искренности, чувств, а их не было, как будто пелена фальши окутала всё пространство вокруг и не отпускает. А без искренности приходила скука. Хоть Лев был книжным представителем романтического образа, он не всегда мог найти партнёра. Многие говорили, что хотят романтики, но узрев её, сетовали, что это не то и хочется больше грубости. Всем не угодишь и никто не знает чего желает – это то, что понял кот.

Сексуальное желание Френка, необъятное и невозможное, кот ощущает на себе слишком хорошо. Будто перед ним вышедший из лесу голодный зверь, который уже наметил себе жертву. Приятно, слишком, находить в ком-то такой отклик, чувствовать, как дыхание перехватывает от одного его взгляда, жеста, движения губ, когда он что-то пытается сказать. И то, как он ещё не сорвался – удивляет.

Все чувства слишком смешались, естественные инстинкты говорят – бежать, скрыться и спрятаться. Но что-то внутри желало большего, просило похоти, пульсируя горячей кровью где-то внизу живота. Почему-то впервые хотелось не нагнуть, а принять, соединится с чем-то своим, родным, до жути теплым. Хотелось касаться кожи пальцами, тереться всем телом не оставляя миллиметра свободного пространства, впиваться зубами в шелковистую кожу — всё, лишь бы показать «Френк мой». Поэтому Лев заманивает к себе взглядом, словно цепь накидывает на шею, шепча: иди ко мне.

— Ах. — шумный выдох, перемешай со стоном звучит от хищника. Ухо обожгло до боли, заставляя дёрнуться под любовником. Позволяя себя притянуть, так охотно, слишком охотно откликаясь на этот зов, словно колдовское шептание на приворот.

И кот ведь не готов, он мотает головой, дрожит и напрягается, борется сам с собой, со своими желаниями. А потом прикусывает губу до боли, до немого крика, ругая своё внутреннее «я», достаточно. Нужно просто отпустить себя, просто принять. Лев знает, что в такой момент лучше не быть сосредоточенным на ощущениях, не стоит зацикливаться, а просто отпустить, будь что будет. Отдастся воле жарких губ и опьяняющего поцелуя. Утонуть в этих приятных ощущениях и не возвращаться. Губы охотно сминают чужие, чуть рыча на проникновение и кусают, с особым напором. А потом резкая перемена и поцелуй уже мягче, нежнее, с зализыванием укусов, точно извиняясь за содеянное. Стараясь расслабить мышцы, чувствую как они плотно обхватили член и медленное движение кажется пыткой, словно плоть и на миллиметр не продвигается, прокалывая где-то внизу небольшими спазмами. Но то как любовник прижимает к себе, как накрывает ладонью член, заставляя вскрикнуть, сбиваясь на тяжёлое дыхание. Ожидая с замиранием сердца, когда начнётся следующий этап.

Блуждающие по телу чувства любовника, желание взять своё поскорее – полностью лишаю рассудка. Тело дрожало, принимало действительность, новую реальность. Всё казалось каким-то сном, от стыда захотелось умереть ещё раз, ведь он оказался под мужчиной, ещё и по собственной воле. Всё это было невыносимо тяжело морально, ровно до первого толчка. Лёгкого, невесомого, но только прошёл более резкий толчок, как кот отстранился от губ закричав, выдохнув, что есть силы. Ощущения, они были иные: невероятные, словно тело желало большего, создавая некий неприятный зуд внутри. Тяготящая теснота и чувство давящей заполненности отошли на второй план.

— Ещё, ещё, не останавливайся. — умоляли губы на выдохе. А бёдра толкнулись навстречу, на руку, словно пробуя новые ощущения, с интересом приподнимаясь так как нужно и хочетс,я в поисках нужного угла проникновения. Выгибаясь под любовником как-то особенно жадно, поддаваясь назад и сжимая мышцами со всей силы, а потом поддаваясь вперёд – раскрываясь на полную. Шепча, что ещё, нужно ещё, как в бреду.

Льву и самому интересно понять что с ним. Всё-таки происходят интересные метаморфозы, тайны бездны оживают перед глазами, а он прикоснулся к какой-то части неизведанного. Сам Френк был воплощением зверя. Но как? Почему? И кто они такие? Что-то внутри происходило, влияло на решение: хотелось то злится, то плакать, то смеяться. Он сам не мог с собой совладать, хоть всегда и был слишком эмоциональным, но сейчас всё другое. Он чувствует острее, не так как прежде – что страх, что стресс, что удовольствие. И этот плен эмоций, их главенство, неприятно давит на психику. А теперь, ко всему этому ещё внутри растёт похоть, необъятная, поглощающая, полностью отключающая разум.

Кот ещё должен будет понять что эта плата вообще делает и почему она появилась на теле. Мистическая составляющая бездны ещё не изучена Львом как следует. А потому ошейник может вызвать новую панику, ведь он тоже появился из ниоткуда. Хоть к чудесам бездны привыкаешь, но когда они касаются лично тебя – это не так логично воспринимается. Хоть коту и обещали дом, но и выгнать его тоже грозились, поэтому он пока не понял что с ним хотят сделать на самом деле. Вариант: поматросил и бросил – тоже возможен.

Кот всегда любил романтику с каким-то особым трагизмом, где возлюбленный умирает, защищая свою невесту. И неважно было, что потом она мучается, главное – красота момента и самоотдачи. Сам бы Лев за свою любовь не хотел умирать, но мрачные истории притягивали, как и пытки. Словно дверь в закрытое таинство, которое на себе он слишком боится испытать, но любит наслаждаться чтением.

Зверь... само его естество пленяло, манило к себе всей своей мощью и заставляло сжаться от захватывающего дух трепета. Почему-то не хотелось убегать, а лишь любоваться, этим пожирающим взглядом. Слышать звук щелчка замочной скважины где-то в мозгу, не отпустят, не позволят, притянут к себе и никому не отдадут – эти мысли, эти чувства потрясали. Можно было получить новый оргазм лишь от одних эмоций, кипящих бурной лавой где-то внутри, тех, что Лев уловил от Френка.

Любовник опускается ниже, когда его притягивают за шею, и голова кружится от приятной близости. Лишь бы не уходил и был рядом. Вот так прижимался к разгорячённой коже всегда. На секунду Лев удивился своей мысли: он хочет, чтоб такое было всегда? Но потоки удовольствия смыли все зарождающиеся рассуждения.

И не нужно останавливаться, Лев бы не смог вытерпеть пытку временем, он желает здесь и сейчас, он желает только его одного, своего пленителя и мучителя. Чтоб и дальше быть плененым, только теперь мучительным и жгучим удовольствием. Заключенным в объятия – это лучшая из клеток, которую он готов пережить. Звериная натура Льва сейчас довольно урчит, получая насыщение похотью и развратом, объедаясь и пополняя силы. Целуя страстно и жадно, а потом вновь отдавая инициативу Льву, что медлит, ласкает, нежится. Хищник внутри пока ждёт, ещё не время, ещё есть внутренние барьеры, ломать их не нужно, сами рухнут. А вот Лев учуявший от Френка удивление, несколько напрягся? Неужели его так нежно не целовали?

Болезненный стон слетает с губ, когда касаются плоти пережившей столько оргазмов и дрожь тот час вступает в свои права. Возбуждение приходит медленно, но охотно, в слишком опытных руках он оказался и желание так и сочится по телу, разливается волной. Член постепенно твердеет, а Лев охотно, медленно качает бёдрами навстречу, лишь бы сильнее потереться об жар ладони. Шумно выдыхая на губы любовнику, когда большой палец поглаживает линию головки, скользит по бархатистой коже, увлажнённой, испачканной семенем. До колких мурашек пробирает эта ласка.

А потом новый крик, переходящий в рык срывается с губ. Стоит Френку надавить на поясницу, заставляя прогнуться и приподнять бёдра навстречу. Он чувствует, ощущает насколько это хорошо, как внизу живота всё немеет, а мышцы бёдер в столь приятном напряжении всё ждут разрядки. Толчок заставляет содрогаться, всхлипывать, а то, как сильно ударили по простате, обожгли жаром плоти, заполняя собой так плотно, так хорошо – сводит с ума. Лев никогда не мог подумать, что с мужчиной может быть так хорошо. Упираясь затылком в матрас, прикрыв глаза от удовольствия, он чувствует, как влажный язык касается кожи шеи, как сердце стучит от этого жеста громче, а потом укус порождает новый, стон, новую дрожь. Дыхание предательски не хватает, а разум отключается, Лев скользит ладонями по спине любовника, добирается до ягодиц и с силой сжимает пальцами, но старается не ранить когтями, а лишь дернуть на себя. Раскрыться, притянуть, выгнуться в пояснице навстречу мощным движениям члена – невероятный экстаз. Толкнуться бёдрами, выгибаясь под любовником с новым, удушающим криком.

Договора опасны тем, что в них есть скрытые условия. Кот пока ещё не слишком понял, что его жизнь имела вес и была заплачена цена. Ведь по его ощущениям он будто видел слишком неприятный сон, а потому какая плата будет за жизнь – слишком не ясно. Хотя Лев даже не задумывался, что нужно платить, обошёлся бы простым спасибо.

Возможно подсознательно и хочет быть тем кого оставили, ведь лучше пережить любовь и запомнить её нежным и трепетным чувством, чем постигнуть болезненную горечь разочарования. Оставить лишь воспоминания, подобны яркому лучу солнца и жить лишь с ними. Один раз Лев уже пережил разочарование, и это заставило разум стереть всё напрочь, полностью избавляясь от негатива. Точно сильное средство для стирки, что должно было удалить пятно, а выело и краску с ткани заодно. И смысл всего, если воспоминания ушли? Поэтому он любил расставаться на красивой и приятной обеим ноте, пока не стало хуже, а хуже было всегда. Причиной... возможно и стал бы причиной, если бы возненавидел, но не когда любил уж точно.

Лев пока ласков, это верно, он ещё в тисках страха и зверь ждёт, пожирает сознание медленно из-за собственной слабости и упорства своего носителя. Ведь напором взять сознание не удавалось — это порождало эмоциональный всплеск, что был в самом начале превращения, весьма мешало. Приходилось ждать, наблюдать и постепенно выгрызать воспоминания, чтоб сделать более послушным. Стереть рамки и устои, а потом сломить, переделывая под себя.

Лев никогда не знал идеальных хищников, в его обществе всегда были те, кого он подавлял. Только делал это не силой и напором, а словно отравлял ядом – медленно, но верно. Здесь был зверь иного рода, которым хотелось быть, хотелось выпустить из себя. Он тянулся к чему-то родному и знакомому, словно к сокрытой частичке себя, которую он всегда подавлял, но она была в ком-то другом.

Внимательный взгляд отметают, торопливо качая головой, чтоб не обращали внимание, не смели останавливаться ни на секунду. Ведь дальнейший стон будет столь жалобным, полным неподдельной мольбы. Да так, что Лев с силой упёрся лопатками в матрас и выгнулся дугой, прижимаясь влажной грудью к любовнику, потираясь кожей в нетерпении и желании большего. Начиная рычать, что не получает этого, а лишь дразнят его член лёгкими движениями, когда он так просит.

Лев ощущает как мышцы любовника напрягаются под ладонями. И это заставляют терять контроль, хочется впиться ногтями в упругие ягодицы, до капель крови, а потом слизывать их с особой охотой. Кошачьи уши дрогнут, улавливая рык любовника, пленяя разум звуком ответного желания. Вскрикнув, задыхаясь от чувств, от зубов, что впиваются в шею, Лев выдохнет слишком тяжело. Новый толчок заставляет вздрогнуть, дёрнуться, всё тело пребывает в неимоверном напряжении. А как только желание Льва смогут ощутить, придавив его к кровати, под жалобный скрип оной, к влажным от пота простыням, под горячащие тело толчки – хищник вступит в свои права. Особенно когда ощутит от любовника накатившую слабость. И эти ладони, что так умело ласкают член, подчиняясь ритму толков, до дрожи, до мрака перед глазами.

Коготками хищник скользнёт по коже любовника, по ягодицам вверх оставляя за собой розоватый след извилистых полос, постепенно усиливая нажим и оцарапывая ко крови спину. А потом обнимает мёртвой хваткой за талию, впечатав в свою грудь. Обхватывает бёдра любовника ногами. И резким рывком, с грозным, хищным рыком, чуть повернул голову и потянулся к шее, впиваясь в неё зубами со всей силы. Пробивая кожу клыками и вкушая желанный, живительный нектар из крови. Жадно лаская под новые движения, упираясь носками в кровать и приподнимая бедра навстречу. Жалобно, ненасытно постанывая, точно голодный зверь из лесу, которому досталась еда, но кто-то может её отобрать и он торопливо ест.

Это раньше кот мог опустить лапы, начать впадать в апатию, сетуя на весь грешный мир. Но совсем недавно он пережил смерть, пускай и не полностью осознал, однако тяжёлые отголоски отдаются печатью на сердце. Что-то его слишком тяготит, что-то случилось в той проклятой ванной и напугало его до жути. Потому он так ласково и доверительно жмётся, не желая оставаться в одиночестве ни на секунду. Принимая в себя любовника, лишь бы ощущать живым, в безопасности, под лаской чужих рук.

Выдохнуться Льву сейчас очень сложно, уж слишком приятные прикосновения, греховные ласки опытного любовника. Любовницы Льва не могли похвастаться такой опытностью, никто и никогда. Они больше сами для себя чего-то желали, но взамен дарили крупицу. А сейчас, для кого-то, Лев средоточие всего желания, главный объём страсти и это невероятно тешит.

Запах, этот пьянящий запах сладкой, одновременно солёной крови наполнил воздух, пространство, всё вокруг. Разум помутился, а зубы сами нашли цель и вонзились так жадно, так охотно. Словно расцветали бутоны алых роз, а хищник срывал зубами лепестки. Это такой экстаз, когда Френк прижимается ближе, входит глубже, а мышцы обхватывают его член плотнее, не давая возможности отстраниться. Чувствуя, как внутри пульсирует горячая плоть, как давит головкой на бугорок простаты и заставляет тело срываться на неудержимую дрожь. Хищник учуял, что некая мысль о том, чтоб оттолкнуть его, пробежала где-то на задворках сознания. Но он прижался плотнее, сильнее, всеми своими действиями показывая – это только моё. Ощущая как от веса чужого тела сложнее дышать, умоляюще постанывая и жадно всасывая кровь, словно в мольбе не забирать, что-то такое желанное. А новый толчок просто убил наповал. Заставляя сделать шумный вдох, и самый долгий, приятный глоток в своей жизни. Чувствуя как рецепторы обжигает будоражащим вкусом.

В какой-то неясный миг тело окутывает дурманом, некой слабостью, что накатывает после толчка, заставляя выдыхать столь слабый, но страстный стон. Рука скользящая на члене горячит тело, вызывает боль от возбуждения, трения. Кот дёргается под любовником, отпуская шею, словно хочет отстраниться от этой пытки, убежать, стонет протестующе в призыве остановится. Слишком хорошо, слишком прекрасно, он ведь не выдержит.

Всхлипнув невероятно жалобно, кот толкнулся бёдрами навстречу Френку, хоть прижатым это было так сложно сделать, практически невозможно. Но чуть покручивая бёдрами Лев всячески старался продлить момент, требуя ещё, хоть накатившая незнамо откуда слабость и не давала этого сделать. Губы потянулись к кровавой ране, коснулись, окрашиваясь алым, а влажный, горячий от дыхания язык, охотно слизывал капли крови. Попутно обнимая сильнее, прижимая к влажной груди, точно желает слиться в единое целое.

Обрывистые стоны, нехватка дыхания, вес чужого тела – всё это заставляло слабеть. А жар ладони, умелые пальцы ласкающие возбуждённую плоть проходились по рельефу вен, до сладкой боли, истомы, что держала в плену всё тело. На каждое движение хотелось толкаться бёдрами, шепча «быстрее, только быстрее». На каждом сильном толчке любовника сжимали в себе плотнее, не позволяя отстраниться, но хватка всё слабела, как и Лев.

Движения достигли своего пика удовольствия, хищник дёргался, будто хотел скинуть с себя своего любовника, но при этом прижимался охотнее. Пару обрывистых стонов, а потом хищник задохнулся от крика, оцарапавшего горло. Выгнувшись насколько это возможно под весом чужого тела. Сжимая в себе любовника невероятно плотно, чувствуя как собственная плоть пульсирует, как долго и рвано изливается, пока накрывший оргазм никак не отпускает, а заставляет дергатьсь и содраться от дрожи. Но с полминуты борьбы и хищник резко замирает, с шумным выдохом сознание покидает его, погрузив мир во тьму и состояние обморока.

Вряд ли и после наступления сумерек сознание кота слишком проясниться для чёткого и последовательного обдумывания всего. Ему потребуется много времени не столько на осознание, сколько на то, чтоб привыкнуть ко всему произошедшему. Уж больно быстрым вихрем всё закружилось.

Лев тоже любил инициативность, однако его удача заканчивалась на испуге, когда он пытался добиться желаемого. Слишком у него получалось порождать страх, когда от его культурного и спокойного образа не ожидали чего-то животно-неудержимого. Это было довольно странно. Разве он пугающий? Ни сколько. Но почему-то от любовниц не удавалось добиться большего, они отдавались страстно, но слишком нежно, романтично.  Это было прекрасно, вот только что-то варварское и голодное внутри требовало своё.

Хищник чувствовал эту волнующую болевую нотку от любовника, когда грыз его со всей страстью. Почему-то нега от усердных толчков и лёгкая боль, что отзеркалилась на собственную шею, делали ощущения более пикантными.

Именно от смешения чувств в блендере удовольствия, стало как-то не по себе, всё слилось, соединилось, было настолько бурным и ярким. Лев ощущал как входят в него, но также чувствовал как он входит в себя. Так странно и волнительно это было, потерялось ощущение верха и низа, осталось лишь чувство кружения головы.

Хищник сам удивлялся тому что происходит, и ему даже не требовалось время, дабы привыкнуть и осознать. Поначалу было жутко неприятное ощущение проникновения, но что-то внутри требовало поддаться, не противится новым чувствам. А потом Френк совершил первый толчок и... настолько хорошо давно не было. Хищник сразу ощутил волну удовольствия и жадно потянулся к ней, это было подобно цунами, сметающем всё на своём пути. А потому он насаживался активнее, брал то, что ему хочется, стремился к этому всем своим естеством.

Чувствовал, как накрывает оргазм, когда любовник так сильно прижимает, заставляя задыхаться. Кровать скрипела от веса двух любовников, а тело содрогалась в удовольствии. Слишком близко, слишком хорошо и невероятно жарко. Вулкан страстей разливается по телу, напрочь испепеляя сознание и погружая во тьму.

Лев не видел снов, лишь слышал биение собственного сердца, глухой звук, что никак не прекращался и отдавал эхом в ушах. Дыхание выровнялось, но тело казалось ватным, текучим, как некая ртутная жидкость. Хотелось дальше спать, жутко хотелось, но свет бил в глаза, а тело ныло. Мешала лёгкая прохлада низа живота и тянущая боль в том же районе. Какая-то тяжесть навалилась сверху на хищника и слишком сильно грела. Сделав шумный и глубокий вдох, Лев медленно разлепил глаза, так неохотно, с небывалой тяжестью. Сглотнул остатки слюны, в горле слишком пересохло и хотелось пить, но тело не могло пошевелиться от слабости, разве только что хвост дёрнулся змеёй.

— Пить... — тяжело проговорил хищник, чувствуя слишком большую сухость во рту. Да ещё и привкус металла снова давал о себе знать, только в этот раз он был слаще в сто крат. А потом туманный взгляд обнаружит фигуру мужчины, фокусируясь на нём и пытаясь понять, вспомнить кто это. Когда получится это сделать, хищник вздрогнет, зашевелит ушами и дёрнет хвостом, тяжело дыша, события прошлого яркими всполохами оживут в голове. А боль внизу живота напомнит, что это всё не выдумка. Но кот так и останется лежать, слишком тяжело ему будет подняться, сил практически не будет.

— Френк ты... как ты? Мм, вернее... мы переспали, правда? — заплетающимся языком пробормотал хищник. Сколько был в отключке – он совсем не знал. Только взгляд Льва скользил по телу любовника жадно, с любопытством, а внизу живота невольно начало тянуть. Увидев бинт на шее, кот прикусил губу. — Я... ты... не слишком сильно?

Воздух свежий и приятный пронзил лёгкие прохладой, заставляя чуть поёжиться. Запах прошедшей любви ещё оставался в воздухе чем-то вязким, тяжёлым, с чувством нарастающего нового желания. Лев хотел ощутить не только запах, но и вкус недавней трапезы. Одежда на любовнике, под которую забирался пытливый взгляд неимоверное злила, хотелось её разорвать. Хищник с огромным укором посмотрел на Френка. Почему он так далеко? Почему не рядом? Не прижимается обнажённым телом сейчас ко Льву? Собрался куда-то? Но зачем? Бросает? Вопросы блуждали в голове, а хищник не мог решиться задать хоть один из них.

Простое «переспали» напомнило обо всём так ярко, а голос любовника был слишком прекрасный по тембру звучания. Правда вопрос о том, что кот может жалеть, заставляет хмуриться.

— Почему я вообще должен жалеть? — этого хищник не понимал, даже немного злился на слова с уст любовника. Разве он не дал согласие? Не шёл до конца несмотря ни на что? Почему он должен жалеть, если любовник был столь нежный? Или Френк жалеет сам, а переводит стрелки на других? Странное пробуждение и странный разговор. Не самый приятный, после такого великолепного секса.

А потом любовник прикладывает ладонь к бинту, и кот внимательно следит за этим жестом, шумно сглатывая слюну. Кровь слишком сладко пахнет, слишком манит. Хищник нехотя зашевелился, стон боли сорвался с губ, когда кот перевернулся на живот, оголив свой зад и виляя хвостом, пополз к Френку. Мышцы болели, усталость накатывала, но Лев стойко переносил все тяготы, смело стремясь к своей цели.

Рыкнуть обижено на любовника, а потом поймать его за подбородок, болезненно впиваясь пальцами и дернуть на себя. Дабы самому прильнуть с жадностью к чужим губам, накрывая их, завлекая в тягуче медленный поцелуй. Безбожно постанывая любовнику в губы, как тогда, когда пил кровь с шеи и боялся, что отберут эту сладость. Новый жар скользнул по телу и напитал его, хотелось большего, жутко хотелось.

Почему не было зеркал, кот не понял, да и губы любовника накрыл слишком быстро, не давая возможности уточнить. Как вдруг уши его, наконец-то, услышали стук, пробивающийся сквозь толщу глухого звука биения сердца. Кот сразу напрягся, разорвал поцелуй и моментально прижался к Френку боком. Укладываясь на животик и громко шипя на неясный звук, непонятных гостей, вообще на всё. Уши прижаты к голове, хвост нервно шевелится, а хищник выгибается, царапая когтями матрас. В любой момент готов напасть на незнакомца и защищать своё. Ноты страха ощутимы, как боязнь потерять приобретённое, Лев лишь тяжело дышит и пытается справиться с эмоциями.

Лев чувствует эту странную отстранённость от любовника, будто он балансирует на канате, а порывы ветра пытаются его сбить. Неожиданно было видеть такое поведение, порождающее сомнения в душе. Ведь только вчера, да и некоторое время назад, на него смотрели с таким необузданным желанием, а что сейчас? Шальная мысль, о том, что любовнику не понравилось, быстро выветрилась с покачиванием головы. Чтоб кому-то с хищником и не нравилось? Нонсенс, он благородный король во всём, и самый лучший любовник в мире. Пускай он не всех на этой земле пробовал, но ценность свою осознавал. Здесь, пока что, было неведомое ему поприще, но Френк желал его, наслаждался близостью и получал удовольствие – Лев это знает. Но сейчас и поза любовника и общий настрой говорит об ином.

Спокойным тоном разъярённого зверя утихомирить сложно, хоть он и обладает каким-то магическим действием, точно гипнотизирует и манит к себе, заставляя идти на его зов.

— Возможен? — грозно рыкнул хищник внутри Льва, не скрывая своего негодования. — А выводы с чего? Или ты это увидел в моих действиях? В стонах и ласках, которыми я тебя одаривал? — негодовал мужчина. Сметь улучить его в таком, когда от так самозабвенно отдавался?! Любовнику очень повезло, что кот слаб, иначе его бы взяли прямо здесь и сейчас, со всей страстью, без всяких «возможно». Секс есть секс – и если он хорош, то с кем, хоть с заядлым врагом, в любом случае понравится.

Вот и Лев пребывает в замешательстве, если понравилось – от чего не рядом? Выглядит как поматросил и бросил, судя по одежде: ещё и собрался куда-то. Лев ведь не знает ничего о своём пленитель, может он спит только один раз с кем-то и всё.

— Плохо, возле меня не спят и куда-то собрались! — волна негодования так и захлестнула хищника, он даже наплевал на необычные ощущения ниже пояса и болезненную ломоту в теле. А вырваться из хватки никто бы не позволил, любовник не отстраняется от другого любовника, никогда. Но Лев злится, очень, он ведь поддался, раскрылся для кого-то, а от него почему-то отстранились. Кот умерил свою гордость, прогнулся под незнакомцем в доверительном жесте. И сейчас его пугает то, что это мог быть обман, просто возобладавшее желание над плотью, а насытившись – уйдёт всё прочь. Им воспользовались? Эта мысль возникла и колола ножом больнее, чем откликалось физическое тело.

А потому хищник решил сам убедиться так ли это, не сидеть с догадками, а точно знать. Если бы отвергли – мысль укоренилась бы, но его приняли, более того, слишком охотно ответили на поцелуй. Пускай и не полезно сейчас возбуждаться вновь, но тело помнило недавние жаркие прикосновения и будто всё ещё принимало отголоски толчков внутри. Стон успокоения, умиротворения и удовольствия сорвался с губ, кот зажмурился, покрываясь дрожью от того, как накрыли затылок ладонью. А губы сплелись в единение.

Стук слишком напугал. Разве ещё кто-то есть в доме? Кто-то придёт и увидит его таким? Всегда холеного и до блеска вычищенного кота? Нет, он не готов, никто не должен видеть его таким, только любовник. И Френка забирать не должны, кто бы там не пришёл.

— Ах, мм, кофе? Но кто это? Мы не одни? — тяжёлое дыхание наполняло воздух, а хищник с новым страстным стоном выгнулся ещё сильнее. Когда ладонь любовника, до кружащей голову волны жара, скользнула по телу. Львиные уши чуть дрожали и от звука ласкового голоса Френка, и от ощущения страха теплившегося в теле.

Лев даже опешил, что тот кого он защищает – встал и ушёл. А потому точно врос в кровать, рыча на открывающуюся дверь, готовый напасть в любой момент на того, кто посмеет зайти. Но ничего не произошло, Френк просто забрал поднос и хищник чуть успокоился, правда продолжал пребывать всё в той же позе, грозно махая хвостом. Невольно замечая засохшие капельки крови на своих пальцах, его сладкой крови, а потому кот, недолго думая, отправит пальцы в рот, усердно их посасывая.

— Не угрожает? — задумчиво проговорил хищник, чуть отстраняя пальцы и внимательно наблюдая за любовником. — Но ты говорил, что я... умер? Значит что-то угрожает, наверное. Что произошло? Почему... зачем... — хищник шумно сглотнул слюну, он хотел знать почему спасли, но внутреннее напряжение не давало сделать этого. Вдруг причина какая-то неприятная. И потому он решил пойти в нейтральную тематику. — Что ты обещал тому зверю? Зачем и почему ты дал ему обещание? И... ты не пожалел, что забрал меня?

Самолюбие... кот всегда любил самого себя больше чем других. Разве они заслуживали его пламенного обожания? Своим поведением чётко показывали, что не заслужили ничего, даже мизинца великолепного Льва. Но поскольку он любил себя, то и заботился о чистоте своей репутации, чтоб на фоне других выглядеть лучше и колоть им этим глаза с неимоверным садистским удовольствием. Любимцем быть не сложно, главное улыбаться и всем говорить приятные вещи. А на лестные слова, кот был богат, ведь нужно себя любимого нахваливать. И потому он брал крупицу из мешка слов для себя и сыпал их неблагодарной толпе, которая воображала, что их любят и ценят. Пускай. Когда ты добр со всеми, сложно тебе что-то предъявить ужасное, а Лев баловался и нехорошими поступками. И не всегда ему нравилась любовница, но он старался ради себя, чтоб получить удовольствие, насытиться как следует. А любовник раскрывается тогда, когда его хорошо приласкают, смогут ублажить так, что он сам попросит всё что угодно. Вот сейчас Лев рассудил по себе, что его ласкали для удовлетворения своих желаний. Потому он был растерян и никак не мог собраться. Фальши он вроде не чувствовал, но привычка просыпаться с кем-то после такого секса не была удовлетворена. Поэтому некая толика обиды оставалась.

— Да. — проговорил хищник уже мягче и более растеряно. — Они никогда не уходили, а всегда тянулись ко мне. Даже иногда выталкивать приходилось. А у тебя было не так? — кот немного покрутил головой по сторонам, словно в поиске чего-то. Немного сонно моргая и как-то слабо удерживая голову в одном положении, она вечно кренился вниз, будто совсем не хватало сил. Лев начинает понимать, что они с Френком разные и модель поведения тоже будет разной. Всё-таки этот мужчина отличается от других людей, с которыми он привык общаться.

Но все равно хищник тянется в жадном поцелуе не смотря ни на что. Он чувствует и то как притягивают, и с какой охотой отвечают на поцелуй, но и некоторое напряжение, или волнение исходит от Френка. Странно, но об этом подумают позже.

— У тебя есть прислуга? И она знает про... крюки в ванной? Сколько ей можно платить... — задумчиво бормотал хищник, погружаясь в свои мысли. Дернув львиным ухом он что-то уловил, но не понял что это. Как будто неживое, но двигалось? Качнув головой он подумал, что это артефакт какой-нибудь в механической кукле. Одна такая выступала в цирке бездны, но больше он ничего не разобрал.

От внимательного взгляда собеседника, кот немного поёжился, чувствуя некий холодок по спине. Всё-таки он обнажённый, причём бесстыдно щеголяет голым задом. Но прикрываться хищник не стал. Лишь наблюдал за перемещением Френка по комнате.

— Я не играл. — как-то совсем тихо и обречённо проговорил мужчина, опустив голову. Вслушиваясь в то, как Френк делает глоток, пить хотелось неимоверно, кот даже сглотнул слюну. Развернулся к Френку, всё ещё ползая на животе и потянулся к чашке, на секунду замерев. Его когти стали больше? Когда они успели... нахмурившись, кот подумал, что ему показалось. Но короткий взгляд на кончики волосы дал понять, что и они раньше были ниже плечей, а сейчас – почти по локоть. Отмахнувшись от этого, показалось просто. Хищник чуть шумно выдохнул от запаха сигаретного дыма, прогоняя его. Потянулся к чашке, но как только поймал её за ушко, она оказалась столь тяжёлая, а рука так тряслась, что кот чуть не пролил всё содержимое. Быстро поставил чашку и в недоумении уставился на свою руку. Вторая попытка также не увенчалась успехом. Рыкнув, хищник подполз ближе, наклонившись над чашкой. И хотел было припасть к ней губами, как взглянул в эту черноту напитка, словно тень раскинувшейся бездны – Льва сразу так затрясло от страха, что он не мог пошевелиться.

— Обещал... сольёмся... а то что произошло между нами часть обещания? — тяжело дыша, прижимая львиные уши плотно к голове и нервно покачивая хвостом, хищник буравил взглядом чашку, не в силах отпить. — Даже вожак. Помогли? — удивился мужчина, наконец-то подняв взгляд. — Ты таким не родился?

Фыркнул хищник, а потом снова попытался отпить, но только приближалось, становилось хуже. Приходилось шумно сглатывает слюну и несчастно смотреть на чашку.

— Пфф, это я ещё слабый. Но неужели никогда ни в чём не обвиняли? Или крюки в ванной не для красоты? — хмыкнул зверь и тут же ласково поддался навстречу руке любовника, чуть краснея от поглаживая. Довольно громко мурлыкая в ответ. — Я не могу его пить, но очень хочу. Оно мне напоминает ванную и дурной сон. Почему-то не выходит. И... надолго уйти? Я останусь один? Надолго? Да, но... а ты долго будешь выбирать одежду? Мне... это... я... надолго? — постепенно паника нарастала, а в изумрудных глазах появился ещё больший страх. Кот вспомнил, как остался в одиночестве и чем всё кончилось. Он даже не замечал, что повторяет один и тот же вопрос с тяжёлым дыханием. Иногда тихонько подкашливая от запаха сигарет.